***
Передо мной появилась тарелка с супом.
— Вот, поешь, — сказал Дима, а сам сел напротив и принялся уплетать тост «Скаген» с креветками.
Я взяла ложку и начала копаться в супе. Мне совсем не хотелось есть, хотя запахи от еды шли очень аппетитные.
Мы остановились в трёхзвездочном отеле в деревне Нарусава. Хару всё сам устроил. Мы взяли один двухместный номер. Комната была очень светлой, на кроватях лежали узорчатые покрывала, на которых мы нашли чистые белые кимоно в синюю клетку. В углу стоял стол с телевизором, зеркалом и встроенным баром. У окна — симпатичный розовый диванчик и столик перед ним.
Хару сказал, что в отеле есть крытые и открытые бани с водой из горячих источников. Жаль, что теперь я здесь не ради такого удовольствия.
В ресторане было уютно и готовили вкусно, люди очень приветливы. Дима с удовольствием разговаривал с ними на японском языке. Я, к сожалению, могла похвастаться лишь английским.
— Я тут вдруг вспомнила наше с Алсу возвращение из Японии, — начала я. Глаза были устремлены в тарелку, поэтому я не увидела, как на меня посмотрел Дима, но почувствовала изменение в настроении — по голосу.
— По-моему, ты рассказывала. Алсу тогда чемодан потеряла.
— Угу… И самолёт задержался на целых три часа. Мы дважды попадали в воздушную яму. Тогда это не казалось странным, но сейчас…
— Ты всё ещё полагаешь, что Алсу навредила та шишка из леса? Считаешь, всё это правда?
— А ты так не считаешь?
Мы замолчали. Дима продолжил жевать.
— В записке она ясно написала, — продолжала я, отложив ложку, — что поехала вернуть шишку на место. Она считала, что все беды, произошедшие с ней за этот год — вина леса. Сначала Алсу скептически относилась к этому, но всё чаще она стала читать истории об этом, вступила в группу «жертвы Аокигахара», они обсуждали мистические события, связанные с этим местом. Речь не о самоубийцах, как таковых… О духах.
— Почему ты не переубедила ее?
— Я пыталась! Но разве она меня когда-нибудь слушала?
Не мне рассказывать Диме, какая была Алсу. Он знал ее не хуже. Это я была всегда покладистой девочкой и, если меня не растормошить, я никуда не влезу. Она же совсем другая. Никогда в своей жизни Алсу не позволяла делать из неё цветочка — будь всегда вежливой, никогда не ругайся и не спорь, уступай всем, девочка должна носить платья и быть аккуратной, уметь готовить и убирать. Ничего этого в Алсу не было. Она не была покладистой ни дома, ни в школе. И готовила она плохо.