Дух сразу захлопнул за мной створки.
Сердце билось как бешеное. Причем не в груди, а, судя по ощущениям, где-то в горле, и вот-вот готово было выпрыгнуть из него наружу. Пульс стучал по ушам, грозя выбить барабанные перепонки. Руки дрожали от напряжения, а ног я не чувствовала вовсе.
Я лежала в густых вечерних сумерках на дощатом скобленом полу и не могла отдышаться. Если бы сейчас меня нашли стражники, то я бы не стала даже сопротивляться. И едва я подумала о них, как под окном послышался шум. Топот приближался. Судя по лязгу, кирасы стражников задели одна другую. А может это у кого-то ударил о доспех клинок… Не суть важно. Главное – я узнала звуки погони, что шла за мной.
- Ее здесь нет. Наверняка в подворотню утекла, - выкрикнул кто-то.
- Догнать, - раздался приказ. – Или завтра утром эта заговорщица окажется в камере, или вы!
- Есть! – гаркнул мужской голос, и я услышала удаляющийся топот.
- Уф… - прошептала я. Грудь ходила ходуном, отчего следующая, более информативная фраза прозвучал рвано: – Мож-но пе-ре-дох-нуть!
- Я на всякий случай все же поинтересуюсь: ты на какой слог ударение поставила, деточка? – подозрительно утонил полтергейст.
Я сглотнула и, сделав неимоверное усилие, отозвалась уже почти нормальным, не заплетавшимся от усталости голосом:
- Не дождешься.
- Я в тебе не ошибся, - удовлетворенно заключило привидение.
А затем призрак, видимо тоже решив воспользоваться свободной минутой для отдыха, радостно воскликнул: «О, чую древность!» - и синей смазанной тенью пролетел от оконных створок к столу, что стоял у стены, рядом с входом.
А я перевернулась на живот. И прикрыла глаза.
Тело болело от схлынувшего перенапряжения. Все и сразу. Даже уши, казалось, и те испытывали дикую усталость.
Я на миг прикрыла глаза, делая глубокий, размеренный вдох. Потом еще один. Задерживаться здесь не стоило. Судя по незаправленной постели и рубашке, висевшей на спинке стула, эту комнату сейчас кто-то снимал. И сталкиваться с этим кем-то мне крайне не хотелось…
Вот только сил, чтобы встать и дойти до двери, не было. Но зато было упорство. И много. Потому я усилием воли смогла поднять собственное тело на четвереньки. И начала медленно продвигаться к выходу. И, вот когда до порога оставалось всего ничего, лязгнул замок, створка резко распахнулась, и в полоске света, лившегося из коридора, я увидела сапоги. Из мягкой кожи, с искусной вышивкой, явно мужские. Мой взгляд начал медленно подниматься выше, чтобы спустя одно томительно-долгое мгновение встретиться с такими холодными, льдисто-синими глазами, что можно было промерзнуть до костей, лишь на секунду взглянув в них.