— Нет, только понюхала. Это ж капли какие-то.
— Да я о том, что ты в чай долила из маленькой бутылочки. Самогон тот самый.
— Я думала, это вода! Я же просила разбавить холодной водой, а ты мне протянул ее!
— Я не успел сказать — мальчик пришел. Сидит, кайфует, и думает, что это вода!
«Панцирная» юбка не произвела должного впечатления — точнее, может, и произвела, но не то, что задумывалось, — она была сдернута с легкостью, как бумажная маска.
Только с ним это может быть так прекрасно. И только с ним она полностью расслаблена, не стесняется абсолютно ничего. Он включает свет; рассматривает ее. Она знает это, лёжа с закрытыми глазами, и наслаждается этим знанием еще сильней. Так чувствовать себя можно только с родным, близким. Не с тем, которого постоянно боишься потерять, о ком скучаешь и плачешь; чье отношение не можешь понять. Вот что странно — при всех ее страхах и обидах — в эти моменты она чувствует абсолютную раскрепощенность — ту, что называют «быть самой собой», — которая возможна только при практически идеальных отношениях (вот и разбирайтесь, специалисты…)
— Не смогу я больше… — она отодвигает его руки. Он соглашается, и теперь они двигаются в унисон, с одним дыханием на двоих. Ее фраза невольно оказывается ложью — ну, на тот момент ей и вправду казалось, что выжата до дна. Оказывается, это было лишь начало.
— Помню, помню, — полежать…
— Конечно. И фиг отпущу, — смеется она, плотно обхватывая его ногу своей. Голова ее, которую минуту назад он прижимал к своему лицу с такой силой, что просто удивительно отсутствие вмятин, — лежит на его плече.
Абсолют прервался резкой трелью звонка.
Рванувшись к телефону, Лиля жалобно-яростно выкрикнула нечто непечатное.
— Тише, тише, — шептал Максим.
Господи, как стыдно! Выдала себя всю, просто до неприличия (а ведь женщина должна быть загадочной и неприступной…)
До которого часа, интересно, может работать коммерческий банк? Она совсем забыла… Десятый час.
— Да, да; все в порядке! Просто долго жду автобус… ой, извини, плохо слышно. Скоро буду.
Положила трубку.
— Да, с банком ты, конечно…
— Ну, не хотела я лишний раз говорить, что к тебе иду. Не знаю, почему; вполне можно было сказать, но как-то само ляпнулось про банк. Он, в самом деле, до восьми. Пусть думает, что до девяти; может так быть?