– Я должен нарисовать, – вкрадчиво объявляет он таким тоном, точно это должно все мне разъяснить и не оставить вопросов. Скосив глаза на его руку, упирающуюся в стену рядом с моим лицом, я ощущаю растущую тревогу и едва выдавливаю из себя:
– Д-да… хорошо, – и только после этого он отстраняется.
То и дело оглядываясь на него, стоящего в одной позе, но не сводящего с меня глаз, я боком семеню к выходу, наощупь всовываю ноги в ботильоны и, даже не застегнув их, рву на себя запертую дверь. Чертыхаюсь тихо себе под нос, досадуя на собственную глупость, дрожащими пальцами нашариваю ключ в замке, поворачиваю… уже без помех вываливаюсь из квартиры и спешно несусь к лестнице мимо гудящих лифтов.
Мне и в самом деле кажется, что Артём Виленский, этот странный художник себе на уме, рванет следом за мной и попробует… сделать что-нибудь, чтобы меня остановить, затянуть обратно в свою студию, откуда мне уже не выбраться второй раз, но он не пытается догнать меня и, кажется, вообще остается в квартире. Лишь оказавшись возле своей машины, я убеждаюсь в том, что опасность – предполагаемая или вполне реальная – миновала, запрыгиваю в салон, торопливо завожу двигатель и вскоре уже еду в галерею. Спонтанный страх понемногу отступает, я дышу размереннее, но руки мои все еще заметно подрагивают. По пути по громкой связи набираю Майку; оказалось, в квартире Артёма звонила мне именно она.
– Значит, ты все-таки решилась? – в голосе подруги слышится легкое удивление. – Поехала к этому типу сама?
– А что мне было делать? – напряжение от встречи с Виленским все еще не спало... – Вдруг бы все эти рассказы Алины оказались липой чистой воды, и мы б вляпались по полной со всей этой задумкой? Что тогда, Май?
– Я думала, ты меня попросишь туда съездить. Ну, чтобы не сталкиваться с Алиной.
– Ты и так мне во многом помогаешь. К тому же… этот Артём, он в самом деле не в себе, – вздрагиваю, очень ясно вспоминая его прохладные пальцы на своем лице. – Я еще никогда не чувствовала себя так странно. Он…
– Что-то сделал? – настораживается подруга.
– Наверное, нет…
– Ты с ума меня сведешь, Кара. Что значит, наверное? Сделал или нет?
– Он говорил, что хочет меня рисовать.
– И это все? Думаешь, только психу придет в голову идея тебя нарисовать?
– В общем, он показался мне очень странным, – поджимаю губы, сообразив, что не смогу в точности передать те ощущения, что охватили меня, когда художник придвинулся ко мне близко и принялся касаться моей кожи, говорить те бессвязные слова… А еще, что почему-то не хочу рассказывать об этом кому-либо, даже подруге. Словно это постыдный эпизод, о котором язык не повернется упомянуть вслух.