Тамила понимающе хмыкнула. Внезапно откуда-то снизу раздался низкий гул, будто где-то глубоко-глубоко под землей промчался поезд. По полу прошлась вибрация, на столе чашки и тарелки звякнули друг о друга. Цукат резко вздыбил шерсть, издал протяжное мяуканье и, спрыгнув с подоконника, умчался из кухни. Тася широко раскрыла глаза.
– Что это?
Тамила на секунду побледнела, быстро опустив взгляд и облизнув губы.
– Н-нет, ничего. Наверное, грузовик проезжал. Или мусоровоз. От них вечно грохот такой, что, кажется, дом ходуном ходит. И Цукат нервничает.
Она отвернулась, чтобы скрыть замешательство на лице.
– Мда? – Тася несколько раз стукнула каблуком о деревянный пол. - А я подумала, что у тебя в подвале ремонт.
Она выглянула в окно, но никакой машины там не увидела. Пейзаж оставался безмятежно тихим. Ни единого звука, даже отдаленно. Машина, если и проезжала, то теперь словно растворилась в воздухе. Тася повернулась, чтобы сказать об этом Миле, но той уже рядом не было. Она еще секунду размышляла, затем пожала плечами и, напевая под нос песенку, приступила к ароматному супу, присыпанному тыквенными семечками.
Тамила выскользнула из кухни в прихожую и остановилась в углу у заколоченного наглухо спуска в погреб. Там уже сидел Цукат, яростно царапая когтями по доскам. Из его мордочки исходило то сердитое мяуканье, то шипение. Тамила опустилась рядом на корточки. Пробормотала:
– Только не сейчас! Только не сейчас…
Она опустила дрожащие ладони на доски, прибитые гвоздями, под которыми скрывался люк. Пальцы ощутили едва уловимую вибрацию, металлическое кольцо легонько стучало о деревянную поверхность. Тамила знала, что, если наклониться и приложить ухо к доскам, уловишь отдаленный гул. Губы начали беззвучно что-то нашептывать.
– Не сейчас, - произнесла она тверже и громче. – Не сейчас!
Дрожь под ладонями утихла не сразу, как бы нехотя. Тамила поднялась и расправила коричневую льняную юбку. Взгляд уперся в овальное зеркало на стене. К лицу мало-помалу возвращался привычный золотистый цвет, делавший Тамилу немного похожей на цыганку. Впрочем, дело не только в смуглой коже, миндалевидных карих глазах и густых каштановых прядях. Гардероб Милы состоял сплошь из длинных юбок, широких свитеров, платков, платьев: летом цветастых, осенью и зимой – более темных, сдержанных тонов. В ушах почти всегда объемные серьги, на шее – подвески с кристаллами, на запястьях – браслеты. Это и добавляло экзотики в ее образ.