– Не может быть никаких «но», – резко оборвала она. – Ты не просто предал меня, ты меня едва не отправил в психушку. Ты знал о моих проблемах, мама рассказала тебе. И вот как ты меня поберег, – она сделала красноречивую паузу. – Живи мы в Германии, ты бы мне алименты платил. Но мы живем здесь. В стране, где не защищают права пострадавших супругов. Поэтому мне пришлось сильно измениться, чтобы не свихнуться и выжить. Той девочки, которую ты знал раньше, больше нет.
Он оторвал руку от дивана. Медленно повернулся к двери и пошел в прихожую на негнущихся, деревянных ногах. Надел кроссовки и куртку. Обернулся, чтобы посмотреть на Марину в последний раз.
– Можно один вопрос, – она появилась в прихожей с чашкой кофе. – Ты серьезно надеялся, что секс что-то изменит?
– Да, – честно ответил он. И не выдержав, нервно рассмеялся.
– М-да, это и правда забавно, – философски усмехнулась Марина. – Тебе тридцать четыре, ты образованный, умный человек. И ты даже не понял, что это я тебя взяла, а не ты меня. Ведь не понял, да?
– Марина, – он устало вздохнул. – Ты… как красиво, так изящно вытирала об меня ноги целых два часа. Не скатывай все в фарс, ладно?
– Резонное замечание, – спокойно согласилась она. – Ну, тогда все, прощай.
Она с равнодушным лицом распахнула дверь. Женя на секунду замялся, ища подходящие прощальные слова. Но понял, что они ни к чему, и молча вышел за дверь, которая сразу закрылась за его спиной.
Метро оказалось не в пяти минутах от дома, а где-то в двадцати. Или это вообще была другая станция. Женя сдуру пошел наугад в сторону дороги и лишь после догадался спросить у прохожих, куда нужно идти. Можно было вызвать такси, но хотелось поскорее добраться до квартиры друга, у которого он остановился. На метро должно быть быстрей.
Вот только промокнуть под дождем мало радости. Проклятая питерская погода! Вечно нужно носить с собой зонт. Он давно не был в Петербурге и уже отвык. Не мог находиться в городе, связанном с Мариной. И когда приезжал сюда на день по делам, старался не замечать города.
Хорошо хоть в метро оказалось мало народа. Нашлось свободное место. Женя плюхнулся на сиденье, чувствуя жуткую усталость. И еще – голод. Не половой, а обычный. Впервые за всю жизнь его выставили после секса на улицу, не покормив. И даже не предложив чая. Но глупо было ждать. Много чести…