Мужчина вошел внутрь обычно, без всяких спецэффектов и лабиринтов из воздуха. Толкнул за спиной дверь, отрезая нас таким образом и от приемной.
— Вам нравятся отказы? — сипло спросила я, — разжигают интерес?
— Прежде их не получал, — он покачал головой. — Они вызывают… — задумался, — раздражение. Я точно не люблю отказов.
— А вы понимаете, что, что — я совладала с голосом, — это так просто не пройдет? Даже несмотря на ваше положение?
— О чем вы? — он стянул с шеи черный платок, сняв с него булавку с синим камнем. Затем бросил следом свой черный пиджак. Оставались еще шелковая белоснежная рубашка и брюки.
— О том, что я против, но вы держите меня силой и обманом.
— Я видел, вы вошли сами. Вас же подарили мне на эту ночь, разве нет? Иначе отчего вы в моей комнате?
Подарили? Подарили!
— У нас невозможно дарить людей! Я оказалась здесь по ошибке!
— Вы оказались здесь, поскольку понравились мне. С первого взгляда. А ваши лидеры рассудили, будто можете пригодиться. Есть что-то…, — он неопределенно махнул ладонью, — неуловимое. Тонкий аромат или же образ…
— Вы женщин коллекционируете? — осенило меня, — как цветы!
— Это люди срывают цветы, — он произнес будто с огорчением, притом принявшись расстегивать рубашку, — чтобы на время насладиться их благоуханием и красотой. Цветок погибает, о нем забывают. Мне же нужна женщина, не теряющая своей привлекательности. Едва ли такая найдется, хотя вы, именно вы, умеете разжечь интерес.
Рубашка отлетела вслед за остальными вещами, а я сжала на груди орден. Ладно, подходи. Все же лучшими становятся не за красивые глаза и не за пресловутые ароматы. Жаль честно выстраданной вещи, но себя жальче.
Озноб, как от холодного дыхания, когда мужчина оказался близко. Провел пальцами по лифу, обводя очертания, скрытые платьем.
— Тебе помочь?
Камень ордена стукнул о пол, ленты упали сверху, а вот металлические вензеля звезды пригодились. Слились в руке отличного реставратора, превратившись за секунды пусть в небольшой, но острый клинок, упершийся мужчине прямо в горло.
— Да, мне помочь. Выйти отсюда.
Он улыбнулся. Обычно человек с клинком у горла улыбаться не станет, тем более, когда девушка доведена до отчаяния.
— Шипы, — протянул он. — Какие острые.
И стал наклоняться ниже. А у меня рука дрожала, я старалась надавить, но все опускала и опускала ладонь, пока он склонялся. Потом по пальцам потекло нечто густое, тягучее.