У Ренна чуть отлегло от сердца, но в то же время и заскребло где-то там, за грудиной – мучительно, тоскливо. Благодарение богам, воеводе гордыня глаза не застлала, уберег парнишку-княжича, девиц пленных и свою красавицу-дочь.
Но вот кому Малена достанется теперь? Не самому ли князю?.. Ренн представил, как эта гордая маравийка склоняется перед усатым завоевателем, становясь мужней женой, как князь расплетает ей косу, как снова его лапища ложится на высокую девичью грудь, и от этого видения почему-то стало мучительно тошно.
– Лучше иметь родича среди врагов, чем врага среди родичей, верно, Ройн? – подмигнул князь Велигор и вновь, прищурившись, как сытый кот, взглянул на девицу. – Эх, взял бы я твою девку себе в жены. Но у меня есть уже три, и младшая в тягости. А я Предвечной Праматери жертву возносил и обет давал, что коли сына родит – не стану больше жены себе брать. Зато есть у меня брат меньший, неженатый. Самое время невесту ему в дом привести. Слышишь, Ройн? Старшей женой княжича твоя дочь станет. А ты, стало быть, родичем мне сделаешься, за землями моими приглядывать станешь, добро мое умножать. На том и порешим.
Не дожидаясь от воеводы ответа, Велигор поднялся и хлопнул себя по бедрам.
– Развяжите руки снохе моей и моему родичу Ройну. Сегодня, парни, гуляем, пьем, победу празднуем, сватовство, опять же. А завтра снова в поход выступаем, к морю дорогу надо прокладывать. Ждет – не дождется оно меня, мое морюшко. Воевода здесь остается наместником при княжиче Яворе, – подмигнул Ройну Велигор. – А его дочь Малена… – Князь масляно взглянул на девку и бесстыдно провел языком по губам, – завтра на рассвете отправится к жениху, княжичу Ведару. Позволяю ей взять с собой одну прислужницу, на ее выбор. Жур, – обратился Велигор к наемнику, – людей у меня лишних нет, поэтому прошу тебя выделить из своих полдюжины провожатых и назначить над ними главного. Да такого, чтоб сам искушениям не поддавался и другим не дал бы в дороге девок обидеть. Есть у тебя на примете такой, кому как себе доверяешь?
Жур задумчиво поскреб отросшую на подбородке щетину.
– Есть, отчего нет. За Ренна вот могу поручиться. Молод, но телом крепок и разумом смекалист. До девок не охоч.
В горнице послышались сдавленные смешки, и у Ренна вспыхнули от обиды кончики ушей. Не потому он девок не задирал, что не нравились ему, а потому, что неволить никого не желал. Если б слюбилась ему какая да не побоялась бы за такого, как он, замуж пойти – честь по чести, женился бы, остепенился, на хуторе бы осел, да хоть бы тут, в Мараве, хозяйством обзавелся. Вот только редко встречались девицы, что смотрели на бродяг-наемников без презрения в глазах. А уж если бы он, Ренн, показался кому без рубахи…