— Что в том, что в другом случае ты попадешь в пожизненную зависимость от меня.
— Очень впечатляет, — прошептала я в ответ, только сейчас перехватывая себя на неприличном разглядывании его губ.
Черт побери! Что мне до его губ, его щетины, ямочке на подбородке? Уж я то знала все его грязные делишки и как он развлекается подальше от папарацци. И меньше всего должна сейчас думать о его губах. Больше — о своей шкуре.
— Впечатляет, — повторила я, — но не интересует. Всего доброго, господин Кунин.
Я успела расстегнуться и даже привстать, когда он проронил только одно слово, от которого холодок пошел по позвоночнику:
— Сидеть.
И я трюкнулась обратно в кресло, но теперь имела полное право на скептическую ухмылку и язвительную реплику:
— Что же получается, Руслан Григорьевич, у вас такое важное дело, а обратились вы из-за него ко мне? Никто больше не в состоянии вам помочь, с вашим-то положением?
— Ты мне должна, — спокойно ответил он, даже не дернув бровью. — И тебя проще купить. Именно из-за твоего положения.
— Странно вы торгуетесь, Руслан Григорьевич, — все еще на браваде ехидничала я. — Как только вас господин Громов взашей не выгнал из коммерсантов… Ах, боже, он же выгнал! Два года назад! Наверное, потому что вы и его клиентам сначала выставляли счет, а потом тут же предлагали денег.
Я улыбнулась так мило, как только могла. Странно, что мед с губ не потек. Но еще более странно было то, что Руслан тоже улыбался.
— Расскажи мне, как она это провернула? Что рассказала тебе?
Он говорил о своей бывшей невесте, даже объяснять не пришлось. У нас с ним вообще только один общий знакомый — его невеста.
— Мне говорили, что тухлые дела ты не берешь, чтобы “не испачкаться”, — тут он явно интонацией процитировал меня.
А мне так захотелось похвалиться, как я оставила с носом самого Кунина и получила еще приличную сумму за его сорванную помолвку.
— Тебя обманули, — пропела я, получая удовольствие от нашего разговора.
Ога, а шампанское-то не так уж плохо! Даже без его хваленой черной икры. Отметив это дело, я снова налила, снова влила в себя, чтобы не чувствовать странного вкуса и повернулась к все шире улыбающемуся Кунину.
— Я не беру дела порядочных мужчин, а вот непорядочных разделываю в пух и прах!
— И я оказался непорядочным? Как так? Ведь я образец благопристойности и добродетели.