В ожидании восхода солнца, переворачивая страницы книги, она, время от времени, поглядывала в окно, отмечая за толстым стеклом лишь размытые дождём силуэты фонарей. А посему, даже если бы рассвет очень захотел наступить незаметно – ему бы это не удалось…
Ибо, едва только за окном посерело достаточно, чтобы можно было рассмотреть не только свет фонарей, но и жёлто-красные оттенки переодевшихся к осени деревьев, Кэссиди соскочила с подоконника.
– Пэн, всё! Бросаем чтение! – объявила девушка. – Ты расставляешь свечи. Они на тумбочке, – проинструктировала она подругу и, уколов безымянный палец острым краем золотой булавки, которую всегда носила с собой именно для таких случаев, добавила: – А я тем временем пропишу на зеркале координаты личных покоев моей крёстной.
Закончив выводить символы, Кэссиди убедилась, что все четыре свечи стоят на положенных им местах. И все четыре горят ровным, спокойным пламенем. Ещё раз проверила символы и, наконец, прошептала:
– Ostende mihi quem videre cupio!
И… ничего.
– Ostende mihi quem videre cupio! – потребовала она более громким голосом.
И снова… ничего: поверхность зеркала, как была обычным зеркалом, так и осталась.
– Ostende mihi quem videre cupio! – в этот раз Кэссиди уже практически кричала.
И опять и снова… ничего.
Перепроверять координаты Кэссиди не стала. В этом не было смысла. Как не было смысла и в том, чтобы снова и снова повторять формулу вызова.
Если бы её зеркало всё ещё было связным, то рябь на его поверхности появилась бы, ещё тогда, когда она заканчивала прорисовку последнего символа.
Девушка нахмурилась, усмехнулась и покачала головой: вот это я наивная!
– Что-то не так? – озвучила очевидное Пенелопа.
Кэссиди была так расстроена и так зла на себя, что даже на ногах стоять не могла. Опершись спиной на шкаф, она в буквальном смысле слова, сползла по гладкой поверхности лакированного дерева вниз.
– Наоборот, – насмешливо хмыкнула она. – Всё так! Он всё, всё, всё учёл! Более чем в его репертуаре! Три – один в его пользу! Что б его! А я – идиотка! Полная, круглая и наивная идиотка! Нет, ну что за гад? Что за изверг? Что за червь подколодный?!
– Может «змей подколодный»? – одновременно сочувственно и иронично улыбнувшись, поинтересовалась Пенелопа.
– Что? – не поняла Кэссиди.
– Не червь, а змей подколодный… – с улыбкой пояснили ей.