Мой магический дар раскрылся в пятнадцать лет, и я хотела отправиться учиться в академию. Но папа не отпустил. Нанял для меня учителей, каких вообще можно было найти в нашем герцогстве, так что базовое магическое образование я всё-таки получила. А когда выяснилось, что у меня именно целительский дар, Грант сам попросил отца разрешить мне стать его ученицей. И стал для меня самым лучшим наставником.
Когда я вошла в целительскую, он стоял у длинного стола и с сомнением осматривал лежащего там пациента. На худые сутулые плечи моего учителя был накинут зелёный халат, а седые волосы оказались привычно собраны в куцый хвостик на затылке.
– Доброго вечера, леди Кэтрин. Хорошо, что вы пришли, – сказал он, взглянув на меня.
Затем снова обратил взгляд на своего пациента и удручённо вздохнул:
– Увы, сам не справлюсь.
Я тоже надела халат, тщательно вымыла руки и только теперь подошла к столу.
Грант уже избавил пленника от остатков одежды, смыл грязь и зашил несколько самых глубоких порезов. Один из них – на правой ноге, оказался очень большим, но хотя бы кровь из него уже не шла.
– Самая серьёзная рана на голове. Смотрите, вот от виска и дальше, – Грант указал на небольшую с виду царапину чуть дальше правого глаза.
Под волосами виднелись ещё несколько, куда более опасных. Судя по всему, его ударили тяжёлым предметом. Возможно, даже камнем.
– Череп цел, переломов нет. Это уже хорошо, – хмуро проговорил целитель.
– Тут и ран достаточно, – подметила я, осматривая крупные царапины, синяки, гематомы. На несчастном места живого не было. – Странно, как при таких повреждениях кости остались невредимы.
– Это как раз не удивительно. Он айв, – огорошил меня Грант. – Именно в этом и заключается главная проблема. Ему отрезали крылья, а ошейник запер магию. Сейчас у него полное магическое истощение, что очень тормозит регенерацию.
Я задумчиво посмотрела на ремень на шее пациента. Мне ещё ни разу не приходилось лечить айва. Они выглядели, как люди, но учитель рассказывал, что у них даже магические потоки в теле распределены иначе. А ещё они умели призывать крылья, у нас ничего подобного не было.
Мой взгляд остановился на лице мужчины. Оно было осунувшимся, худым, угловатым. Сейчас я бы даже примерно не смогла сказать, сколько ему лет. И всё же где-то внутри жила уверенность, что этому несчастному нужно помочь. Это почему-то казалось очень важным.