Юна бросила взгляд в большое зеркало в простой металлической раме, висящее рядом с ванной. Изольда Марковна ведь права – жалкие пятнадцать дней надежды, а потом… Кому нужны будут тогда неповреждённые феном волосы, если их попросту не станет, как и самой обладательницы локонов?.. А также глаз, губ, тонких пальцев и нежного голоса. Да, да… Замечали ли вы, дорогие друзья, что порой просыпаетесь поутру раньше обычного? И не от звонка будильника, не от поцелуя любимого или любимой, не от голосов членов семьи – а так, словно кто-то провёл над головой крылом, а на вас повеяло самой настоящей грустью? В этой грусти слилось в единое стройное пение всё: падение хлопьев снега, плеск ручья по камням, потрескивание смолистых стволов сосен в жаркий полдень, печальный шелест опавших листьев под ногами. Это же обычные звуки природы, так чего же так кольнуло вашу встревоженную душу?
А потому что вы слышите то, чего в этих звуках нет и больше никогда не будет. Голос умершего близкого человека. Смех бесшабашной, ушедшей навсегда молодости. Плач упущенных вами возможностей сделать мир лучше или хотя бы не вносить в него чёрных порочащих красок своими поступками. Много чего слышите в момент пробуждения, и весь последующий день будете ходить в молчаливой задумчивости, пытаясь поймать ускользающую тень грустного воспоминания, суть которого так и не смогли постичь. Просто-напросто за миг до вашего пробуждения умерла фея. Вы где-то соприкоснулись с ней в повседневности земной жизни, куда она спустилась из своей беспечной и вечно юной Фата-Морганы, спустилась в поисках любви и не обрела её. Отпущенное фее время кончилось раз и навсегда. Вы всё забудете, и утро заиграет новыми красками – для вас, но не для неё.
Но вполне возможно, что вы и вовсе ничего не заметите, потому что такое особое пробуждение возможно лишь первого января, в отголосках праздничной ночи. А вы, поди, и спать-то не ложились, так что ничего не почувствуете. Или отмечали столь бурно, что пробуждение чревато не грустными воспоминаниями, а обострением панкреатита или похмельем. Дело в том, что в какой бы мир не попала фея, найти свою судьбу она должна до окончания тамошнего календарного года.
– Не раскисать! – самой себе сказала Юна, глядя в зеркало.
Она аккуратно свернула громоздкое голубое платье и положила на пол, запахнулась в халат из махровой бежевой ткани, с содроганием подумала, что действительно могла замёрзнуть на улице гораздо раньше, чем подоспела своевременная помощь в лице Изольды Марковны – и пошла на поиски кухни, с наслаждением ощущая под босыми ступнями тёплую поверхность полов или ковровых покрытий.