На кормовой банке сидел бесформенный тулуп, из которого торчала взлохмаченная макушка, и поблескивали глаза. Внизу стояло деревянное ведро. Более несуразной картины Панин в жизни не видел. Однако он не улыбался. Тулуп, вернее его содержимое, тоже помалкивал.
Когда они добрались до устья Лаи, от Панина мало что пар не шел, так он разогрелся. Прямо хоть опять в Двину ныряй. Заведя лодку в речку, он приткнул ее к берегу и пощупал висящие на штаге штаны.
- Не высохли еще, - заметил он с огорчением. – Очень не хочется в мокрых ходить. А ведь придется.
Алёнка высвободила из тулупа голую руку и тоже потянулась к сарафану.
- Ты куда?! – испугался Панин. – Сидеть! Мне еще не хватало, чтобы ты простудилась. По-хорошему, надо бы тебя водкой растереть, но, во-первых, нет водки, а во-вторых, ты же не захочешь в голом виде передо мной лежать. Тем более, что мне же и растирать придется.
- Как это, нет водки? – возмутились из тулупа. – Я же купила. Вон там в крыночке.
- То есть, по второй части возражений нет? – обрадовался Панин.
Алёнка озадаченно молчала. Приняв ее молчание за согласие, Панин подхватил тулуп вместе с содержимым на руки, вынул из ведра и шагнул через борт. Алёнка взвизгнула и, выпростав из тулупа руки, вцепилась Панину в плечи. Верх тулупа разошелся, и Алёнка предстала во всей красе, как Афродита. Только вместо пены был тулуп. Панин хмыкнул от пришедших на ум аналогий. Алёнка взвизгнула еще раз и попыталась вернуть тулуп на место одной рукой. Тулуп вернулся на место только частично. Левая рука ее, держащая Панина за шею, все равно оставалась обнаженной, как и плечо и часть груди.
Панин мужественно смотрел прямо перед собой, делая вид, что совершенно не замечает приятной округлости, чтобы уж совсем не смущать девушку. Алёнка притихла у него на руках. Наверно ощущения для нее были новыми и необычными.