Маруся снова отвернулась к окну, пряча взгляд облегчения.
— Я на задание отправляюсь, — сказала я Олежику, тот уважительно пожал мне руку и спросил:
— Куда?
— В Морайские горы.
— Ну, всё, наступил час страшного Суда! — друг смешно закатил глаза. — Как твой отец тебя отпускает, свою ненаглядную, дражайшую дочь в такую даль?! Магия проснулась? — он посмотрел на меня через прищур, совсем как Маруся. — И ты молчала?
— Да ничего во мне не проснулось, — отмахнулась я. — Наверное, папа решил, что я достаточно взрослая, чтобы разобраться с аномалиями и постараться взять под контроль их места появления.
— А вы что-то типа охраны? — резко повернувшись к моему напарнику, спросил он. В голосе Олежика слышалась явная ревность, это меня почему-то заставило покраснеть.
— Что-то типа, — бесстрастно ответил Грей.
— Ну, всё, пора! — Я обняла Олежика, потом Марусю, слегка удивившись её непривычно крепким и долгим объятиям, а потом поспешила домой. Собираться.
Морайские горы, Морайские горы — какие они, Морайские горы? За всю жизнь я почти нигде не была, отец настойчиво, даже маниакально хранил меня от всего света белого, не пуская ни на ночные танцы, ни на свидания с немногочисленными кавалерами, изредка появлявшимися на нашем пороге. Я была уверена в том, что меня решили посадить под замок, где я достойно, в гордом одиночестве встречу старость и умру тихой смертью старой девы.
Зачем? Не знаю, но особо не протестую. У меня всегда есть лазейка-другая, которая помогает ходить и на танцы, и целоваться с молодыми красавчиками. Которые потом приходят к отцу просить со мной свидания.
Думается мне, делают они это по ошибке, так как встречи происходят по ночам, при свете луны, и как я выгляжу на самом деле, они представления не имеют. Это и хорошо, пусть останусь для них таинственной Василией, покорившей их сердца всего за один вечер и пару поцелуев.
Я посмотрела на себя в зеркало, иронично скривила губы, причёсывая длинные, но тусклые, цвета мышиной шкурки волосы, которые вились по собственным, не любимым мной стандартам и торчали кучерявыми прядями. Как бы я не желала выглядеть хоть немного похожей на Марусю — мой идеал красоты и грации, волосы портили образ, который часами создавала подруга. В итоге, я оставалась лохматой, но напомаженной. Да, впрочем, к своей внешности я относилась философски — что дано, то всё моё. И этот маленький ротик с противно пухлыми губами, и нос, вечно задранный вверх, и глаза неопределённого серо-зелёного цвета с ресницами, как у коровы. Причём один глаз был темнее, другой светлее на пол тона. А ещё я нескладная: большегрудая и крутобёдрая, что при моём маленьком росте выглядело очень даже комично.