– Согрей меня! – молю, но он не приближается. Хотя знаю, что сам страстно желает заключить меня в объятия, наполнить меня собой, жарким, словно лава. Между нами невидимая преграда, и он не может ее разрушить. Я могу, но не знаю как.
– Что ты хочешь от меня? – спрашиваю.
– Взаимности. Скажи, что любишь меня. Поклянись, что будешь любить вечно. И тогда ты станешь моей. И тогда я согрею тебя.
Мне так холодно, что я готова поклясться в чем угодно, лишь бы снова стало тепло. Готова отдаться профессору, кем бы он ни был, пусть даже самим Дьяволом.
В одном времени я знала его как Драгомирова, в другом – как Драгомира Новака, а позже – как Дракона, хотя ни одно из этих имен не является истинным. Человеческий язык не сможет произнести его настоящего имени, человеческим ухом не уловить его звучания – так он сказал мне, и это, вероятно, правда.
На Землю он прилетел с далекой планеты, прилетел за мной. А я отказала ему, потому что полюбила другого. Но сейчас мне так холодно, что я не хочу вспоминать Ефима. Он любит меня, но не настолько, чтобы разрушить ледяную корку, покрывшую мое сердце. Только профессор в состоянии растопить лед в моей душе.
– Я люблю тебя и буду любить тебя вечно, – говорю я ему. Однако не раздается ни звука. Я, как рыба, только открываю рот, и Дракон не слышит меня.
– Я люблю тебя, – снова пытаюсь произнести, выдавить из своей груди. Тишина.
– Я люблю тебя, – кричу беззвучно. И только эхо отзывается где-то едва слышно: «Я люблю тебя».
Неожиданно сквозь ледяные стены прорывается теплый ветерок, он ласкает меня, целует в щеку.
От этого поцелуя я просыпаюсь. Рядом со мной Мирик, мой девятилетний сын.
– Ты такая красивая, когда спишь, – говорит он мне и еще раз целует в щеку. – Я люблю тебя, мамочка.
– Я тоже люблю тебя, родной, – отвечаю, приподнимаясь и прижимая голову сына к груди. Он – самое дорогое, что есть у меня. Не будь его, не пережила бы, наверное, всех потерь и разочарований, которые начали испытывать меня на прочность почти сразу же после того, как мы воссоединились с Ефимом – моим любимым и любящим мужем.
– Я скучаю по папе, – жалуется Мир. Он не произносит это вслух, но я читаю его мысли. Телепатические способности передались мальчику от нас с Ефимом по наследству. Но о том, что мы телепаты, в этом времени не знает никто. Заяви мы о своих сверхспособностях, нас сочтут за сумасшедших или шарлатанов. Или станут бояться, словно ведьм и колдунов. Они же не знают, что в будущем телепатами будут все, и этот способ передачи информации станет основным. И что телекинез – тоже не чудо.