Я беспомощно пожал плечами. Не убегать же от него по вагонам, в самом деле? Пусть его болтает, всё равно скучно и жарко. До Аркудинова ещё пять остановок...
- Ита-ак, во-первых, - протяжно начал Свиньин. - Знаете ли вы, куда едете?
- В смысле? - удивлённо переспросил я. - Вы же сами угадали, что в Аркудиново!
- Я никогда не гадаю, - с достоинством отвечал мой новый знакомый. - Я выше этого. А вот вы теперь всё сказали. Стало быть, во-вторых: знаете ли вы, что вас ждёт в нашей деревне?
Было немного странно слышать, как "местный патриот" пренебрежительно называет пусть и небольшой, но всё-таки городского типа посёлок "деревней", но я принял его игру и сказал:
- Нет, не думаю, что знаю. Жара, вероятно. Отпуск.
- Отлично! Ну, и в-третьих... Вам знакомо имя Дарьи За...
Свиньин неожиданно осёкся на полуслове, вытянул шею и глянул мне за спину, одновременно суетливо доставая из кармана очки. Напялив их на нос, он всмотрелся вглубь вагона и вдруг вскрикнул:
- Извините!
Он вскочил с места:
- Контроль! Я должен бежать!
Он и в самом деле буквальным образом побежал по вагону, резко открыв и задвинув за собою дверь тамбура. Хлопка межвагонной двери я, впрочем, не услышал, хотя сидел достаточно близко... Я обернулся. По проходу между рядов сидений действительно шагал немолодой контролёр в синей униформе, с прибором для проверки билетов в руках и толстой сумкой на поясе. Просмотрев билеты двух-трёх оставшихся в вагоне после Загорского пассажиров, контролёр приблизился ко мне. Я заранее вытянул из бумажника белый прямоугольник со штрих-кодом и протянул его проверяющему. Но тот, не глядя на билет, наклонился ко мне и тихо сказал:
- Мест нет!
- Места сколько угодно! - возмутился я, указывая раскрытой ладонью на практически пустой салон. И тут на меня волною накатило что-то вроде видения: мне сделалось тесно и душно, электричка вдруг показалась набитой до отказа людьми в неопрятной зимней одежде, в салоне горел тусклый свет, окна были закрыты, за ними в непроглядной снежной тьме лишь изредка мелькали рыжие тусклые огоньки, сильно пахло табаком и застарелым потом... Видение пропало так же мгновенно, как и появилось. Тёплый, но свежий летний воздух врывался в раскрытые фрамуги, за окнами светило солнце, сквозь перестук колёс прорывался стрёкот кузнечиков в высоких травах.