- И Патиму напоминай, что Бина мазать не реже двух раз в день надо, — попросила ее я. — И внутрь настойку принимать, иначе лицо мальчика так и останется изуродованным.
Сейчас у меня почему-то возникла уверенность, что сама я по какой-то причине этого делать не смогу. С чего бы?
Магический дар проявился у меня в семь лет. Иногда, стоило мне коснуться индивида или принадлежащей ему вещи, меня посещало видение из его прошлого или настоящего. Не всегда, нет! Видение возникало непроизвольно и независимо от моего или индивида желания. Казалось бы, с таким даром, можно найти свое место в мире и всегда заработать на хлеб с колбасой и сыром, если, конечно, развивать его. Однако мой развитию не поддавался — проявлялся спонтанно и отнюдь не так часто, как хотелось бы наставнику. А если и появлялся, то всегда не к месту. Только много лет спустя я смогла хоть как-то контролировать его, задавая правильные вопросы. А в детстве... Даже вспоминать не хочу!
Мало того: просто видеть прошлое для больших заработков мало, надо еще и уметь повлиять на настоящее — дать совет, например, или скорректировать будущее ритуалом. Это мне, увы, недоступно. Все, что я могу — это посоветовать обратиться к богам или к магу-ритуалисту. А иногда не могу и этого, потому что одновременно с видением приходит знание о запрете любого вмешательства.
Так, например, сын циркового дрессировщика Патима, Бейнар, пострадал от огня не просто так. Если Дайси достало воздаяние за грехи предков, то для мальчика и его отца это было предупреждением и предостережением для дальнейшей жизни. О чем? Это от меня скрыто. Так себе у меня дар! С таким меня даже в частном порядке обучать никто не стал бы, не говоря уж о государственном магунивере. А склонности к другой профессии я, как назло, не проявляла. Разве что к ведению домашнего хозяйства и управлению семейным бюджетом. Наверное, при должном обучении, могла бы податься в экономки или в управляющие. Увы, жизнь распорядилась иначе...
Мне было восемь, когда я осталась сиротой. Отца своего я не знала, он испарился с горизонта, едва узнав о беременности мамы. Из родни только троюродная тетя, вот они и приютила меня — тетушка жила в деревне, имела в собственности ферму, где работа, как известно, не переводится никогда. Она радовалась появлению еще одних рабочих рук и еще одного источника дохода — маленький домик в пригороде Миаствера, оставшийся мне в наследство, она сдала почти сразу. Надо ли говорить, что те деньги шли куда угодно, только не на меня?