— Что будет с ним после стодневного наказания, решать уже не мне, а специально собранной комиссии по делам нарушения великого церковного запрета, — вскинув бровь, я тихо хмыкнула. — Смотрю, господин регент не уделяет должного внимания этой стороне нашей жизни. А зря… Перед богами все едины: и простолюдин, и горожанин, и сам король. Мой вам совет, сходите на исповедь, хоть в центральный храм, хоть к самой святой. Долго не протянете без поддержки бога.
— Овалет, — его голос звучал растерянно, — ты на самом деле не за местью вернулась сюда спустя тринадцать лет?
— Нас учат отпускать мирское, — ледяным голосом поведала ему. — А ты — все самое худшее, что было в моей жизни. Если я и дальше буду тащить это на себе, то бог не откроет мне врата. Так что, прошу, забудь это имя. Отныне у меня другое, и живу я согласно ему. Если хочешь позвать, в списке сопровождающих значится то, коим меня наградили на время расследования.
— Тогда скажи свое настоящее. То, которое используют в храме? — он с силой дернул меня на себя, впечатывая в грудь и ордена.
— Зачем оно тебе? — я вопросительно вскинула бровь. — Я все равно уеду в обитель, как только закончу свои дела. Лучше сделай вид, что мы и вовсе не знакомы.
— Это странно: смотреть на призрака прошлого и не понимать, кто перед тобой стоит, — хмуро посмотрел он на меня. — Ты же сводила с ума. Заставляла нас с Фироном ненавидеть друг друга и бросаться в омут с головой. Я надеялся, что ты приползешь ко мне на коленях, будешь молить спасти свою семью. Но я ошибся… Ты растворилась в серых улицах и не появлялась тринадцать лет. Потом я узнал, что герцогиня мертва, а ее единственная наследница объявлена без вести пропавшей. Это был первый раз за двадцать шесть лет, когда мы с королем работали рука об руку. Лишь бы найти тебя, но твоего следа так и не обнаружили даже лучшие ищейки страны. Единственная зацепка, которая у нас была, это банковское хранилище на твое имя, но в него так никто и не пришел.
— Мне не нужны мирские ценности и эмоции, — попыталась вырваться из его захвата. — Я служу лишь святой и всевышнему богу с его пантеоном. Так зачем же мне было посещать банк и пытаться принять деньги? Они ни к чему в святой обители, нас содержат на пожертвования и то, что мы заработаем своим трудом. Оставь все себе, а мне пора.