Паслён Даровой, опытный силовик пятидесяти с небольшим, одарил молодую женщину благодарным усталым взглядом и уступил место рядом со столом. Операционная бригада тоже смотрела с такой надеждой, что Летане стало неловко. Они за всех пациентов так переживали или просто именно этого хорошо знали? Впрочем, чему тут удивляться! Городок небольшой, госпиталь один на четыре ближайших заставы, наверняка все боевики — знакомые!
Светоч тёплого янтарного цвета имел форму яйца, слабо светился и на ощупь был гладким и почти холодным. Лишнее подтверждение плачевности его состояния: фениксы горячие, он должен почти обжигать руки и гореть гораздо ярче.
Разобраться в той паутине, которая составляла светоч, Летана даже не пыталась — не с человеческими возможностями. Он сплетён настолько плотно, что даже отточенное постоянной работой с энергетическими структурами восприятие не поможет, как ни старайся. Шутка ли, упаковать взрослого человека в объём примерно головы! И даже если кажется, что ты отчётливо видишь нить и знаешь, как она должна тянуться, пытаться соединить бесполезно, потому что внутри, скорее всего, сложено несколько параллельных потоков; распространённая ошибка даже опытных силовиков.
Заставить повреждённый светоч развернуться тоже нетривиальная задача, но она хотя бы решаема. Отрезать от внешних источников, замкнуть в отдельный кокон, который надо успеть поставить за пару мгновений, да ещё и достаточно плотный…
Летана почти успела. Всё же опыт в этом деле великая вещь, а подобными коконами она заинтересовалась ещё во время учёбы и за десять с лишним лет довела схему до совершенства. Одного сейчас не учла: этот конкретный феникс оказался слишком силён и слишком яростно цеплялся за жизнь. Горская просто не успела оборвать нити, связывающие с ней воплощённое заклинание, а потом уже стало поздно — пациент присосался к ауре целителя клещом. Пришлось срочно изолировать уже саму себя, заключая в новый кокон обоих. От последовавшего за этим скачка потенциала на мгновение потемнело в глазах, Летана выругалась сквозь зубы, но — удержала. И его, и себя, и через мгновение светоч под её ладонями потерял плотность.
Это было красиво. Чуть тёплая гладкая поверхность большого янтарного яйца просела и подалась мягким воском, по операционному столу плеснуло жидкое пламя и стекло вниз, на несколько мгновений очертив птичий силуэт — хвост с парой особенно длинных перьев по бокам, поджатые чёрные лапы с острыми когтями, распростёртые крылья, расстелившиеся на всю операционную. Обычно ярко-рыжее, а сейчас — тускло-багровым оперение мерцало, словно тлеющие угольки.