– И все? – уж было вздохнула я облегченно, но уточнила на всякий случай: – А договор у нас будет?
– А как же без него? – усмехнулся Дубинин. – Я вот даже проект договора для тебя подготовил, можешь ознакомиться.
Михаил Борисович положил передо мной файл с бумагами. Я вынула листки, бегло пробежала глазами пункты договора. Не заметив ничего, что противоречило бы сказанному Дубининым, согласно кивнула:
– Договор меня устраивает. Но хотела еще уточнить об оплате моего труда и условиях. Артем не говорил, что у нас больной сын, и что его нужно регулярно возить на обследования, процедуры?
– Говорил, – кивнул Дубинин. – У тебя с сыном будет общая комната на первом этаже, спальные места разгородим ширмой. Там отдельный санузел. К вашему переезду его переоборудуют, чтоб Олегу было удобно. И пандусы сделают при входе в дом. Так что вам здесь даже комфортнее будет, чем дома. Разумеется, на процедуры буду отпускать вас. Только предупреждай, когда и как долго будешь отсутствовать. Договорились? Оклад – сто тысяч в месяц, Артему я говорил.
Я кивнула, так как возразить мне было не на что: условия мне предлагались, можно сказать, идеальные. Я даже забыла про уникальные свойства бесплатного сыра и потеряла бдительность.
– Тогда осталось подписать договор! – Михаил Борисович довольно потер руки и подмахнул бумаги. Потом показал, где нужно поставить подпись мне, и я оставила свои автографы.
После чего работодатель сообщил мне, что приступить к выполнению своих обязанностей я должна 1 апреля, переехать к нему – 30 марта. Мы обменялись телефонными номерами, Дубинин любезно поцеловал мне руку и проводил к Артему.
Отвечая на расспросы мужа, я успокоила его, что мы с Дубининым обо всем договорились и перечить будущему шефу мне не пришлось, так как никаких недоразумений между нами не возникло. И я не наврала: разговор прошел гладко, и все оказалось проще, чем я ожидала. Даже слишком просто, гладко и легко. Подозрительно гладко. Подозрение, что я что-то упустила, какую-то важную мелочь, пришло с запозданием. Но предчувствие было, что упущение было значимым. Меня накрыла тихая паника, будто я не трудовой договор подписала, а смертный приговор, причем не кому-то, а себе самой. Но с Артемом своими опасениями я делиться, разумеется, не стала: не рассчитывала встретить понимание.