– Я лучше потом шелковых ниток еще куплю, – пробормотала она, ссыпая монеты в карман передника. – Спасибо, пап.
– Эй, Кайя!
Она уже взялась рукой за калитку, но обернулась.
– Что, пап?
– А что это там Штефан, как лось в охоте, скакал на заднем дворе по огородам? Хотел от тебя чего?
Кайя смутилась еще больше.
– На вечерние гулянья звал.
Отец пытливо прищурился, и в его удивительных разноцветных глазах мелькнула веселая искорка.
– Пойдешь?
– Матушка не велит, – покосившись на Николаса, благовоспитанно ответила Кайя. – Сегодня все будут заняты.
– Если хочешь, ступай. Я с Ирмой поговорю.
Она даже слегка испугалась, вскинула на родителя тревожный взгляд. Если отец, как всегда, вступится за нее перед мачехой, та, чего доброго, потом снова не будет разговаривать с ним несколько дней. Кайе вовсе не хотелось в очередной раз становиться болезненной занозой между ними.
– Не надо, пап. Мне и самой не очень-то хотелось. Я лучше матушке помогу.
– Ну, как знаешь, – пожал плечами отец, но Кайя заметила, как смягчился и потеплел его взгляд.
Ему всегда очень нравилось, когда она называла Ирму «матушкой», хотя в мыслях Кайя предпочитала звать ее по имени. Отец искренне любил их обеих – и дочь, и жену. Впрочем, особых раздоров между ними и не водилось, да только никогда не водилось и душевного тепла. Кайя догадывалась, почему. Она ничего не знала о своей родной матери, но в те немногие разы, когда пыталась расспросить о ней отца, видела, какой болью наполнялись его разноцветные глаза. Ту же боль, очевидно, видела на протяжении многих лет и Ирма, отчаянно ревнуя мужа к прошлому, оставшемуся для нее неразгаданной, а потому до сих пор мучившей ее тайной.
Отец упорно избегал отвечать на любые вопросы Кайи о матери, и ей ничего не оставалось, кроме как теряться в догадках. Кем была ее мать? Что с нею стало? Почему отец растил Кайю один?
Даже о себе он ничего не рассказывал. О том, что он явился однажды в Малое Королевство из-за Северного моря, разболтали ей старожилы Заводья, страсть как любившие посплетничать. Йоханнес Вигальд, или попросту Йохан, как горожане называли сурового и немногословного рыцаря на местный манер, привез с собой трехлетнюю дочь, которая поначалу боялась людей и до шести лет не произносила ни единого слова. Поселившись на тогдашней окраине Заводья, Йохан спрятал свой меч подальше от людских глаз, выстроил каменный дом с причудливой разноскатной крышей – таких прежде никто не строил ни в Малом Королевстве, ни на большой земле Вальденхейма, – женился, обзавелся хозяйством, детьми…