Спустя время я обнаружу, что эрекция доставляет мне адскую боль, а оргазм…только оргазм приносит облегчение, но достичь его настолько сложно, что кажется, мой член нужно стереть в мясо, чтобы он наконец-то мог прыснуть спермой, и я наконец-то перестал корчиться от боли. Возбуждение всегда было сопряжено с адскими страданиями. Чем сильнее каменеет член, тем яростнее болят узлы, тем сильнее ноют шрамы и нервные окончания.
Утоляла мою похоть до конца только Окси.
Остальные не выдерживали. Они рыдали и бежали из моей постели, они орали только от одного вида моего изуродованного члена, лишенного одного яйца и разбухшего от шрамов до огромных размеров. И этот размер я вгонял во все их отверстия, чтобы кончить, там должно быть узко и сухо, чтоб мне было тесно. Мне не нужна была их смазка и их оргазмы. По крайней мере физически это не имело никакого значения, и даже мешало моему удовольствию.
И если они кричат и извиваются, то мне приятнее, и я быстрее кончу. Нет, Я никого не насиловал. Я платил им, чтобы они меня удовлетворяли. Все по-честному. Но некоторые не могли даже за хорошую плату. И я их в этом не винил. Я бы и сам с собой вряд ли смог.
Потом я стал завязывать им глаза, чтобы они не видели мой член. Тогда они не орали и не пугались до обморока, а я мог беспрепятственно их трахать.
Над моим членом часто работали все мои пятеро шлюх, но кончал я только с Окси. Остальные стояли с открытыми ртами и ждали мою сперму на своих языках. За это им платили.
Когда-нибудь я найду того Зимина…найду и уничтожу всю его семью. Превращу в ад его гребаную жизнь. Я никогда не забуду, что они со мной сделали. Да и как, б*ядь, забыть? Мое лицо, мое тело, моя спина и мой член разукрашены шрамами от порки и ожогов, от порезов ножом и круглых ран от потушенных сигарет.
«Мой сын красив, как сам пророк Мухаммад. Мой сын великолепный лев, он самый прекрасный из всех мужчин. Мой младший сын Али Ахмад. Посмотрите на его глаза. Сам бархат ночи позавидует этим глазам, а эти ресницы. Любая красавица умрет от зависти. И этот румянец на смуглой коже. Мой сын красавец».
Так говорила моя мать…раньше. Сейчас назвать меня красавцем никто не смог бы, и я знал, что я чудовище. И срать хотел на это. Чем больше меня боялись, тем сильнее я кайфовал. Пусть боятся. Мне нравится, когда люди смотрят на меня и трясутся от ужаса.