Но Соболь вместо этого сам поднялся с кровати и подал мне руку.
— Меняем порядок действий. Я с Птичкой иду к Ингу и составляю план. Ты продолжаешь готовить обед… Или ужин.
Я посмотрела на недовольное лицо Азазеля, но успела подмигнуть ему. Уверена, соус из черных ягод у него получится что надо!
От нового воспоминания я остановилась. Я помнила черные ягоды. Сад. Нож… Боль… Почему я не помню ничего больше?
Я остановилась в дверях, задерживая идущего за мной Соболя, и посмотрела снова на Азазеля.
— Список… Почему они думаю, что я его помню?
Демоны снова переглянулись.
— Потому что ты зачитывала Ингу имена из списка наизусть! — развел руками Азазель.
Я нахмурилась. Этого я тоже не помнила. Пришлось поделиться сомнениями с демонами.
— Ты точно помнила имена наизусть, потому что это было условием закрытия сделки Князя. Он ее закрыл и больше ничего Ингу Лоту не должен, — проворчал Азазель.
Князь хмурился и оглядывался на дверь.
— Ледяные что-то мутят. У меня второй раз накатывает ощущение, что Бездна рядом. Как будто кто-то поднял осадок со дна, — проговорил он. — Что ты помнишь из проишествия? Расскажи поминутно.
Азазель сбиваясь пересказал наше ворчание на кухне, как сунул мне в рот ягоду для проверки. На этом месте он получил затрещину от Князя. После не смог вспомнить ничего, только момент, как его позвали наверх, в спальню.
— Теперь ступай на кухню. Готовь соус. В сад не выходи. Я сам должен проверить следы.
Когда Азазель вышел, Соболь посмотрел на меня и осторожно провел пальцем по шраму на шее.
— Я сидел в кабинете, в следующую секунду Тир Лоук исчез. Инг переместился к окну. Готов поклясться, что в промежутке между этими событиями мне тоже стерли память.
— А потом?
— Потом с лестницы Ледяной позвал меня. Я выбежал и увидел в его руках тебя. Ты была в беспамятстве.
— А что было с ним? Он был ранен? Может в крови?
Соболь покачал головой.
— Он был истощенным, как будто только что сам победил армию полудемонов, но на нем не было ни царапины. Его отвратительную кровь я почувствовал бы за километ!
Я положила ладонь на горячую грудь Соболя, пытаясь успокоить его, и сообщила:
— Я не помню ни одного имени из списка. Ничего. Это хорошо?
Он накрыл мою руку своей, прижимая к груди плотнее.
— Это тебя не спасет, Птичка. Если Ледяной стер нам память, то им он ее стереть не мог. Они не поверят, пока не убьют нас.