К тому же там и травмировать особо некого было. Мама в свои шестьдесят снова находилась на пике новой любви, она всегда думала только о себе, на дочь ей было плевать. Не удивлюсь, если она даже не заметила моего исчезновения. Муж. У того давно другая женщина, молодая любовница, которая, как я успела узнать, ждет от него ребенка. Да, об этом думать было больнее всего, ведь со мной он не пожелал заводить детей, все твердил, что надо пожить для себя. Пожили. Отец. Наверное, только он меня и любил… Когда приходил просить денег на свои очередные эксперименты. Он неистребимый экспериментатор, который вечно ввязывается в авантюры, прогорает, а потом пытается снова, веря в то, что однажды ему повезет. Что ж, я этого уже не увижу.
В приюте было сложно. Бежать я не могла, мало того, что ребенок, так и совершенно не знаю реалий, книги нам не давали, да что там книги, нас даже грамоте не обучали. Узнав об этом на второй день своего пребывания в приюте, я испытала шок. И пришлось мне по ночам, найдя подружек по интересам, искать информацию и учиться. Одна из выпускниц согласилась с нами заниматься, правда она и сама едва читала по слогам, писать у нее не получалось, рука не набита, прописные буквы она не представляла как писать. А вот я быстро разобралась. Это и помогло мне в дальнейшем.
Но на этом везение не закончилось, и мне повезло еще раз, причем по крупному. Я ощутила в себе необычную силу. И пусть нам всем или глушили магию, или использовали приютских по назначению — зарядка амулетов, помощь при уборке с помощью бытовой магии, тяжёлый труд на поле и огороде у кого дар земли — пока дети не выгорали. Я не давала вычерпывать себя до дна, благодаря своей смекалке умудрилась попасть в Академию, правда для этого пришлось через многое пройти.
Поворотным моментом в моей судьбе стала трагедия. Старших девочек без зазрения совести продавали аристократам, кому хотелось свежего и юного тела. Некоторые пытались роптать и сопротивляться, в наказание за бунт их отдавали извращенцам, после которых некоторых девчонок больше не видели, а вернувшиеся становились тенью самих себя.
Когда мне стукнуло шестнадцать, наша директриса и меня продала. Я приглянулась какому-то заезжему крутому дядьке. Как мне шепотом пояснила одна из воспитательниц, всегда жалеющая приютских, этот тип наращивал свою силу за счёт девственниц. Он там с ними особый ритуал проводил, выкачивая магическую и жизненную энергию. Понятное дело, сотворить с собой подобного я не могла позволить. Но по дороге сбежать не получалось, меня связанную доставили «дорогому» покупателю. А уже у него в доме от страха ощутила в себе нечто темное, яростное, рвущееся на свободу. И когда тот тип протянул ко мне свои руки, намереваясь раздеть, я каким-то чудом сбросила с себя путы, схватила со стола тусклую и невзрачную вещицу — рассматривать ее времени не было — резко впечатала в грудь мужчины и зашипела: