Последнее слово я, видимо, не выдержала и прошипела вслух. Так как стоявший ближе ко мне Клайдан, тут же ответил весьма недовольным тоном:
- Дейсствительно, хозяин этой рабыни, должно быть, ссволочь еще та. Это надо жше было додуматься против эйзианского воина выставить эту изнежшенную девчонку для удовольствий. Хорошо еще, что ссиний ее вссего лишь в полсилы бил. Видимо пожалел… Покалечить без возможности восстановления или убить поостерегся. Ведь явно жше, что этот беленькая совсем не боец, а скорее всего чья-то постельная игрушка. Должно быть надоела ссвоему хозяину и тот решил избавиться от неугодной рабыни таким вот оригинальным образом. Идиот. Лучше бы продал или просто подарил кому-нибудь... Девчонка ведь вроде бы довольно симпатичная… Была.
Уткнувшись лбом в прохладное толстое стекло купола и не обращая внимания на все то, что еще говорил мне имперец, я широко раскрытыми глазами следила за происходящим на площадке. Возле купола уже почти никого не осталось, потому что имперцам, видимо уже привычным к подобным представлениям, было совершенно неинтересно наблюдать за процессом… Уборки.
А я смотрела. Не отрывая глаз и про себя скуля от осознания собственного бессилия, от невозможности что-либо изменить, исправить… Отомстить. Смотрела, как к окровавленному неподвижному телу подошли двое мужчин, которые осторожно подняв на руки изувеченную девушку, торопливо вынесли ее из-под купола сквозь боковой выход. Судя по одинаковой скромной коричневой одежде и хмурым озабоченным лицам,которыми они поглядывали на свою ношу, эти двое тоже были рабами. Такими же, как и бессознательная иномирянка в их руках. Такими же, как синий здоровяк, провожающий их продвижение тоскливым виноватым взглядом, такими же… Как и я.
- Малышшка, ты чего так побледнела? Тебе плохо? - обеспокоенный голос, раздавшийся рядом, слегка привел меня в чувство и я неохотно оторвалась от созерцания понуро выходящего из-под купола четырехрукого и стремительно обернулась к говорящему.
Тварь!..
Смотрит на меня встревоженным взглядом, внимательно всматриваясь в лицо. Видно, что переживает. Смешно! Один из самых родовитых имперцев переживает о душевном состоянии своей рабыни. Но смеяться мне отчего-то не хотелось. Мне хотелось кричать. Во все горло. А еще сильнее мне хотелось разгромить весь этот зал до самого его основания вместе со всеми находящимися в нем имперцами. Уничтожить. Стереть в пыль, чтобы даже воспоминания о них не осталось… Ни о ком. Тем более об этом, который таращится на меня своими серебристыми глазищами, в которых стремительно зарождается паника. Неужели боится? Меня? За меня? Или скорее всего беспокоится о том, что его новая игрушка может опять прийти в негодность и все же сломается окончательно?