Няня растолкала ее, когда Оити уже почти заснула.
- Не зевай, О-тян! Завтра будем в большом городе, ты там должна хорошо показать себя! Слышишь?
Оити кивнула, мечтая только добраться до постели. На веранде, сняв соломенные сандалии-дзори, они прошли в большую комнату, где недавно ели, - там Такамацу расстелили свои собственные футоны. В гостиничных могли водиться насекомые, несмотря на чистоту.
Оити плюхнулась на постель и мгновенно уснула.
Утром позавтракали и продолжили путь. Боль в теле, отступившая после вчерашнего купания и сна, скоро вернулась; и Оити, чтобы скоротать время, принялась вспоминать свой дом и сказки, рассказанные няней у изголовья. Она даже самой себе принялась шепотом рассказывать сказку, чтобы не было так томительно.
- Что ты там шепчешь? - спросила няня.
- Сутру читаю, чтобы мы хорошо доехали, - ответил ребенок.
Но тут же Оити стало стыдно; и она, сложив руки, и вправду прочитала шепотом сутру, попросив прощения у Будды. Нехорошо лгать все время, хотя часто приходится!
В Кагосиму они приехали еще засветло.
На въезде в город семью Такамацу остановили. У них проверили документы, задали несколько вопросов. Полицейские в мундирах как-то странно посмотрели на отца, именно на отца: женщины их не интересовали. Но потом позволили отряду пройти.
Вот теперь Оити больше не садилась в носилки, а шла рядом с няней, держась за ее руку. Несмотря на усталость, девочка встряхнулась и глазела по сторонам.
Она никогда не видела ничего подобного - такого огромного скопления домов, где горели огни, и столько людей на улицах. Однако Кагосима, над которой возносилась огнедышащая гора Сакурадзима, оказалась... плоской, вопреки ожиданиям Оити. Плоской, как их деревня. Здесь не было средневекового княжеского замка - резиденция Симадзу, правивших в городе, представляла из себя удобный дом с обширным садом, который возделывали уже два века. Оити замечталась, как однажды попадет в дом Симадзу, о которых этой зимой слышала так много.
Потом их с сестрой окликнула мать.
- Отами-сан! Оити-сан! Мы пришли.
По суровости ее тона и по обращению «сан» к обеим дочкам Оити поняла, что настал очень важный момент.
Она постаралась выпрямиться и переступать своими соломенными сандаликами как можно изящнее. Стук подошв по булыжной мостовой был очень непривычным. Они свернули по дорожке к строению, напоминавшему рекан; над входом висел яркий бумажный фонарь. Мать вышла вперед, заступив собой дочек, и стала рядом с отцом.