- Мы сделали всё что могли, ваша жена потеряла много крови, основное кровотечение было в брюшную полость, произнёс он с тоской в голосе и, как бы извиняясь.
Я начал задыхаться, лёгкие свело судорогой.
- Вы лжёте! Я не верю! С трудом проговорил я, виски обожгла боль. Я схватился руками за голову. Но в следующий миг, уже хотелось ударить этого врача, меня обуяла невероятная злость. Гнев на медиков, которые не смогли спасти её, гнев на самого себя, что не досмотрел, не уберёг Полину.
Было такое чувство, что внутри что-то оборвалось, надломилось, разбилось на миллион крошечных осколков.
- Что с моей женой? Наконец выдавил из себя. Скажите что с моей женой?
- Вашей жены больше нет. Мы не смогли спасти её. Было слишком поздно. Проговорил врач.
- Ты врешь, паскуда! Заорал я, схватил старика за грудки и трясу его.
- Успокойтесь, произнёс он, испуганно побледнев. У вас осталась дочь и размахивая кулаками, вы лучше ей не сделаете. Иначе я, вызову полицию!
Я заставил себя разжать пальцы и отпустил его.
Сейчас ночь, а к восьми часам утра, я жду вас для разговора в своём кабинете. Он удалился, сказав эти слова.
Я же остался стоять на месте как истукан, опустошенный, безмолвный.
Появилась медсестра.
- Идите со мной, я сделаю вам успокоительный укол? Позвала она.
- Отвали! Прорычал я и быстрыми шагами направился к выходу, под испуганный взгляд медички.
Виски всё и ещё ломило от боли, я не мог поверить, что Полина умерла при родах. Разве сейчас такое бывает? С современным оборудованием, с развитой медициной, размышляя над этим не понял как оказался за пределами больницы.
Я направился по аллее вперёд куда глаза глядят.
Внутри бушевала ярость вперемешку с немой тоской и пустотой. Хотелось умереть самому.
На встречу, из за кустарника, росшего по краям тропинки, вышли две высокие фигуры.
- Эй, мужик? Закурить не найдётся? Окликнул один из них.
- Пошёл на хрен! Ответил я, намереваясь пройти мимо, было не до них.
Но краем взгляда заметил мелькнувшее лезвие откидного ножа.
Секунда и нож, который пролетел в миллиметре от моей грудной клетки валялся на земле. А я выливал всю свою ярость и боль, не сдерживая себя, на этих подонках, шастающих ночами и угрожая расправой. Один из них убежал почти сразу, получив пару раз в челюсть, а второй ползал по земле и просил умоляюще не бить больше. Я оставил его.