— Думаю, ты и так все сделал как надо, — возразила я, отчего-то смущаясь и пытаясь вывернуться из-под него, но Коста склонился и поцеловал меня снова. Так ласково и бережно, что в глубине души я даже начала злиться — зачем? Я ведь не просила его быть со мной нежным! Как мне теперь возвращаться в обычную жизнь, где никто не зовет меня лисичкой и уж, конечно, никогда не станет так целовать?
Внизу хлопнула дверь, раздались голоса. Коста вскочил и принялся одеваться, молча указав на мой пеньюар. Опомнившись, я натянула его и, заметавшись, нашла халат. Быстрый поцелуй обжег мои губы, а потом Коста прошептал:
— Удачи, Лисичка.
Запрыгнув на подоконник, он исчез в ночи, которая уже начинала светлеть. Я подбежала, выглянула наружу, и успела увидеть лишь тень, перемахнувшую ограду.
— Элисьена! — в дверь загрохотали, и я, закрыв окно и закутавшись в халат, сдвинула засов.
Глава 2
— Чего закрылась? — недовольно спросил дядя, входя в кабинет и оглядывая все вокруг.
Следом явился Говард Доксвелл, слуги поспешно зажгли всюду свечи, и я заморгала от света, резавшего глаза.
Дядя явно собирался в спешке: рубашка застегнута не на ту пуговицу. Зато плащ закреплен шикарной брошью в виде рыбки, усыпанной мелкими топазами, подчеркивающими семейный цвет глаз. На нем наше сходство с дядей заканчивалось. Он был выше меня на целую голову, с пепельными волосами, которые в последнее время стремительно его покидали, и обрюзгшими чертами лица. Излишнюю полноту дядя ловко скрывал одеждой, которую щедро украшал оборками и бантами, точно заправская кокетка. Иногда мне казалось, что, будь его воля, он бы и в женские платья рядился.
В детстве дядя относился ко мне с прохладным равнодушием, как к навязанной обузе, от которой никуда не деться. Но когда я стала взрослеть, будто с цепи сорвался: постоянно придирался к любой мелочи, а потом начал бить.
— Красная такая, — недовольно заметил дядя, но, опомнившись, нацепил маску фальшивой заботы. — Плакала? Прими мои соболезнования, Элисьена. Ужасное горе… Любимый муж… Сережки чего сняла? Потеряешь!
А я с ужасом увидела на полу рядом со столиком, на котором остались лежать мои серьги, запонку. Я будто нечаянно столкнула со стола сережку и, склонившись, сгребла все в кулак и быстро сунула в карман.
— Я требую немедленного освидетельствования Элисьены эль Соль, — произнес сын Гевина.