— Я не прощу измену, Кир. Никогда.
Не думала, что это случится с нами. Правда, и совместной старости я тоже никогда не представляла. А вообще, многие ли задумываются о том, как через сорок лет будут гулять в парке под ручку с мужем? Хороший вопрос, но я точно не в их числе.
До начала пары остаётся пятнадцать минут, и я нажимаю на газ, радуясь, что университет недалеко. Но всё равно опаздываю.
— Извините. — К концу курса только-только начали появляться профильные предметы и этот, к счастью, не входит в их число. — Можно?
— Проходите, Самсонова, — Разумовская приглашающе машет рукой и продолжает лекцию.
Четыре пары истории подряд могут усыпить кого угодно, но волевая ироничная преподавательница вносит немало оживления в свой предмет. Поток из пяти групп не оставляет ни одного приличного места и либо я сейчас сажусь с Хоффманом на второй ряд, либо иду в самый конец. Естественно, я поднимаюсь по ступеням римской аудитории, но это не избавляет меня от его навязчивого внимания, после вчера откровенно отдающего подлостью.
— Как ты? — Он присаживается передо мной на парту, чего никогда не позволял себе раньше. Решил, что с горя я кинусь в его постель?
— О чём ты, Хоффман? — Я не прячу глаза под солнцезащитными очками и любой, в том числе и Меркулова, может попытаться поискать на моём лице признаки ночной истерики.
— Со мной ты можешь поделиться. — Он склоняется ко мне, бережным движением заправляет прядь волос за ухо, игнорирует сотню вытаращившихся на нас студентов.
Голос звучит на зависть любому психотерапевту — такой же ласковый и внушающий доверие. А со вчера Гриша заметно осмелел.
— Пошёл к чёрту, Хоффман.
Его не берёт ничего — ни мой снисходительный тон, ни ядовитая насмешка в глазах.
— Брось притворяться, Кир. — Он всё ещё пытается вызвать меня на откровенность под злобными женскими взглядами половины потока. — Я могу помочь.
И я не сдерживаюсь — осматриваю его с головы до ног, задерживаю снисходительный взгляд на ширинке, подаюсь к нему.
— Помоги сам себе, Гр-риша. — После томного шёпота издевательский смешок звучит ещё более уничижительно.
Как и то, что мои слова слышат практически все — в момент оглушающей тишины после звонка о начале пары.