Изучая меня внимательным, цепким и недоверчивым взглядом.
— Кристина?
Что-то такое мелькает на задворках сознания, но что именно не вспомнить.
— Я…
— Батманова Кристина? Сашина жена? — уточняет мужик, заставив меня поморщиться.
Бывшая жена.
— Да, а вы?..
— Ник… Никита. Воскресенский. — Он, наконец, заходит, не глядя нажимает кнопку закрытия дверей. — Мы встречались раза два или три на дне рождении у Кота… в смысле у Кости.
— Никита? Вы брат Кости, да? — Вспышкой озарения проносится парень, который лучезарно улыбался мне два дня рождения подряд.
Тогда, почти восемь лет назад парень, сейчас же вполне себе привлекательный мужчина.
— Родной, — довольно щурится Никита. — Давай на «ты»? — И тут же без перехода: — Какими судьбами в нашем болоте? — Он кивает на зеркальный лифт.
— У Даньки… у сына здесь репетитор, готовятся к школе.
Хорошее болото, всем бы такое.
— Репетитор дело полезное, мне такого раньше и стал бы серьёзным человеком, — Никита улыбается настолько открыто и заразительно, что губы сами растягиваются в ответной улыбке. — Тебя Саша ждёт?
Давно уже не ждёт. Перестал после того, как молоденькая амбициозная секретарша решила присвоить себе собственного начальника.
— Нет, не ждёт… мы в разводе.
Не знаю, зачем это сказала. Вырвалось.
Просто не хотелось, чтобы тот, кто много лет назад не дал наивной девчонке затеряться в чужой компании, говорил о Саше. Которому Костя, кстати, хороший друг, и кто его знает какое у него сейчас мнение обо мне и нашем расставании.
— Прости, я не знал, — хмурится Никита.
Двери лифта медленно разъезжаются в стороны.
— Не страшно, даже из друзей ещё не все в курсе.
А это зачем сказала? Рано, ой рано мне общаться с малознакомыми мужчинами.
Видимо, не рискуя больше задавать вопросы, он молча открывает передо мной сначала дверь подъезда, а потом и тамбура.
После полумрака и прохлады кондиционера, майская жара оглушает, солнцем сжигает глаза и остатки защитного крема на руках. Даньке повезло больше, кожа досталась от отца, тот и в палящей Турции никогда не сгорал, сразу покрывался красивым бронзовым загаром. В отличие от меня, нервно мажущейся с ног до головы после каждого купания.
— Ладно, я пойду…
— Может, кофе?
Рука, которая до этого надевала тёмные очки, вздрагивает, и я отвечаю, только полностью скрыв глаза за дымчатыми стёклами.