Наконец Амина торжественным тоном произнесла:
— Вы прекрасны, госпожа! Прошу за мной, вас уже ждут в центральном зале.
Джемма надела мягкие шёлковые туфельки, чтобы ноги не холодил мрамор полов, и покорно вышла за служанкой, глядя в пол и пытаясь дышать размеренно и глубоко. Сердце бухало в груди, кровь молоточками стучала в висках, а пальцы на руках холодели при мысли о том, что ждёт впереди. И особенно этой ночью. Конечно, старшая сестра в своё время рассказала, что происходит между мужчиной и женщиной, отец в этом смысле никогда не воспитывал их с мыслью, что это что-то позорное, или страшное. Просто всегда просил не торопиться, особенно младших своих девочек, в среде магов вообще к вопросу невинности относились проще. Она не считалась обязательным условием для заключения брака, как у аристократов, кичившихся чистотой крови.
И всё равно, Джемме было страшно и волнительно одновременно. Ведь это совершенно незнакомый мужчина, перед которым она должна будет раздеться, позволить ему прикасаться к себе, целовать, ласкать… Лицо Джеммы под покрывалом вспыхнуло от острого смущения, с губ сорвался прерывистый вздох. Что ж, одно немного утешало: отец не отдал бы её плохому человеку, а значит, этот таинственный князь будет с ней ласковым. Девушка на это очень надеялась.
Наконец её привели в просторный зал, правда, рассмотреть его сквозь накидку Джемма толком и не смогла. Только отметила, что тут много народа, и ощущала, что все взгляды направлены на неё. Амина оставила её у входа, шепнув, чтобы девушка шла прямо, по оставленному проходу, и Джемма на дрожащих ногах медленно двинулась вперёд, судорожно комкая кружево накидки. Она слышала шепотки, и знала, что говорят о ней, только взгляд от пола поднять было очень страшно. В конце прохода её ждал… жених. Глаза девушки скользнули по ногам в просторных белоснежных штанах, а выше не поднялись, и Джемма застыла, то и дело сглатывая сухим горлом.
Когда её руки коснулись тёплые пальцы, она невольно вздрогнула, едва справившись с порывом отдёрнуть руку. Потом заметила, что они стоят перед постаментом, на нём – широкая пустая чаша, а за постаментом какой-то по виду жрец в просторных и тоже белых одеждах, по краю которых шёл орнамент красной нитью. Жрец начал что-то говорить напевным, мелодичным голосом, и Джемма ни слова не понимала, на мгновение испугавшись, что не знает, в какой момент давать ответ. Ведь её же спросят, хочет ли она замуж?.. На свадьбах всегда спрашивали, но вдруг здесь другие правила?