Значит, этот пройдоха занят сейчас сестричкой… Ну и чёрт с ним – запоздалая догадка меня даже развеселила. Пусть отдыхает и отрывается по полной: его Людмила из той категории жён, которые не располагают мужей к верности.
Я дружил с женой друга, Людмилой, ценил её человеческие качества и даже любил почти по-родственному, а также уважал в ней профессионализм. Она была одним из лучших хирургов Москвы, профессором, доктором медицинских наук. Кроме большой хирургической практики, от которой она не только не собиралась отказываться, но и не уменьшала количество выполняемых операций, Людмила вела научную и педагогическую работу в одном из медицинских университетов столицы.
Она всегда была в работе. Дома прибиралась и готовила для них за зарплату соседка Елизавета Сергеевна, а мужские радости в редкие свободные часы успешного бизнесмена Игната доставляли ему дорогие «девочки» – словно сошедшие с обложки глянцевых журналов красотки. Многие из них были бы не прочь завести с ним более близкие отношения и даже не основанные на материальной заинтересованности. Но Игнат всегда хотел иметь именно такую, ни к чему не обязывающую связь с женщинами. Это позволяло ему порой даже не спрашивать имени очередной куколки во время встреч и любви, а уже наутро без угрызений совести забывать о ней как об очередном сладком сне.
В душе я жалел друга: его жену Людмилу – резкую, грубоватую – трудно было назвать нормальной женщиной. А суровая профессия хирурга, не располагавшая к сантиментам, с годами выхолостила из неё остатки женственности. Мы с ней часто уходили от некурящего Игната на балкон. Покурить. Я смотрел на Людмилу и понять не мог: как утонченный Игнат с его особыми критериями эстетики и красоты мог жениться на ней – мужеподобной, неинтересной во всём и даже не пытающейся преобразиться женщине.
– Дура ты какая-то, – по-свойски ругал я её в моменты наших задушевных бесед, но в то же время жалел жену друга. – Сейчас даже уродливую обезьяну в институтах красоты преображают до неузнаваемости, а ты ведь нормальная женщина без изъянов и уродств, но словно обещание себе дала – не дай бог хорошо выглядеть.
И я был прав: Людмила и не собиралась прихорашиваться, совсем не пользовалась косметикой, а её простая стрижка была задумана так, чтобы особый уход и укладка её волосам не требовались. Казалось, Людмила даже одежду выбирает самую безликую и по фасону, и по цветам, чтобы её в этих серых нарядах, не дай бог, никто не заметил.