Отец хмурился и ждал моих дальнейших слов.
— Иди, — я коснулась его руки. — Скажи.
— Дочь, почему вы поменялись местами?
Я смутилась, но не позволила неуместным эмоциям взять надо мной верх.
— Я была расстроена и выбита из колеи утренним неуместным испытанием. Глеб меня успокоил, а потом у нас была близость, мне было лень даже адрес вводить в систему. Он всегда обо мне заботится, папа.
— Я знаю, — отец похлопал меня по руке и поднялся. — Я быстро вернусь и обязательно с хорошими новостями. Он в безопасности, дорогая.
С этими словами папа покинул палату, а я потянулась и налила еще воды в стакан.
— У входа охрана мейти, — очень тихо проговорил Мио. — Вся твоя команда по очереди заходила сюда, пока их не забрали.
У меня не было сил на общение с этим тала, поэтому я выпила воды, подняла изголовье кровати выше и откинулась на него, прикрыв глаза.
— Ты зовешь его Иммэдар. — В голосе эомелии послышалась боль. — Красиво. Это тайна?
— Нет, — ответила я. — У него нет тайн.
— Он пожертвовал собой, чтобы спасти тебя. Мы пишем это в контракте, — зачем-то констатировал очевидное Мио. — Но у вас нет контракта.
Он не ждал ответа, он, вообще, мне показалось, говорил сам с собой. Я не возражала. У Глеба имелись некие планы, связанные с этим тала, и у меня не было никакого желания их портить сиюминутной вспышкой агрессии. Просьбу оставить меня в одиночестве нужно было сформулировать, как можно вежливее.
— Эомелии Мио, — начала я. — Полагаю, разрешение навестить меня ты получил у моего отца. Я принимаю твои добрые пожелания, но прошу оставить теперь. Усталость не позволяет мне продолжить всякое общение.
Мио без слов поднялся, а после я получила самый настоящий поклон к уважаемой тала. На этом эомелии покинул меня. С одной стороны, я была действительно удивлена социальным действием первородного и хотела знать причину, с другой стороны, выдохнула с облегчением. Выясню как-нибудь потом. Я прерывисто протяжно вздохнула и просто позволила на время отчаянию взять верх – никто ведь не видит. Слезы немедленно покатились по скулам из-под закрытых век.
Я чуть не потеряла его! Я чуть не потеряла его!
— Я чуть не потеряла его, — беззвучно проговорила я. Губы отказывались повиноваться.
Закрыв лицо неповрежденной ладонью, я зарыдала в голос достаточно тихо, чтобы не услышали снаружи.