Едва раздался звук ключа, как все шестеро были на ногах, готовые выбежать в открывшуюся дверь.
Стражник просунул голову. Его темный силуэт заслонял светлый дверной проем. Ночь была лунная, что осложняло бегство.
— Готовы? — шепотом спросил стражник.
— Еще бы, — ответил Сэйн. — Долго не шел.
— Никак не засыпали. Выходите.
Стражник посторонился. Преступники вышли. Последним шел Кондр.
— Он с вами?
— Да, — ответил Кондр.
Стражник закрыл дверь, снова запер на замок.
— У вас всего несколько часов до рассвета. Потом мы пустимся в погоню.
— Этого времени нам хватит уйти далеко, — Сэйн говорил за всех. — Предупреждаю, что отстающих никто поддерживать не станет. Пойманных тем более. Каждый становится сам за себя.
Преступники закивали в знак согласия.
— Тогда не будем терять драгоценные минуты. Спасибо за помощь, — Сэйн крепко пожал руку стражника.
— Пока что не за что. Вот будете в безопасности, тогда вспомни обо мне.
— Обязательно.
— Может, коней возьмем? — предложил Тайн.
— Нет, с ними по лесу далеко не уедешь. К тому же они только хозяевам служат.
— Придется побегать.
— Прощайте. Надеюсь, не свидимся.
Шестеро мужчин растворились в темноте, будто никогда их и не было.
Бежать в темноте, практически не видя друг друга, ориентируясь только на звук бегущего впереди, оказалось делом непростым. В тишине ночного леса любой шорох кажется слышным на всю местность, а уж движение шестерых мужчин, пытающихся скрыться от очевидной на рассвете погони, предстает занятием невероятным, изначально обреченным на провал. То, что в домике выглядело делом хорошо продуманным, а потому успешным, сейчас представлялось наивным и по—детски глупым.
Преступники бежали, лишь изредка окликая по имени то одного, то другого. Названные откликались, и Кондр представлял, как все тут же расслаблялись, чувствуя себя по—прежнему единой группой, преследующей одну цель. Все помнили условие Сэйна, что никому не будет помощи. Кондра никто не называл. Он изначально был сам по себе, примкнув к побегу по собственному желанию. Скажи ему еще месяц назад о подобном преступлении и вообще о возможности попасть в тюрьму, он бы рассердился либо поднял на смех, в зависимости от настроения. Только одно сейчас в душе Кондра находилось самооправдание: не он лично задумал и совершил побег. Даже оставшись в тюремном домике, он бы ни чем не помог стражнику, помогавшему преступникам.