— А как же приданое Евгении?
Похоже, мать не шутила, когда вскользь обмолвилась о ссоре дочери с отцом. О ней в завещании не было ни слова.
— Полагаю, палаэр позаботится о нем сам.
Нейл снял пенсне и убрал его в нагрудный карман пиджака — укороченного сюртука более скромного покроя, который носили юристы, врачи, аптекари и служащие всех мастей.
— Когда было составлено завещание?
— Два года назад.
Два года… Выходит, ссора здесь ни причем. Или Евгения провинилась перед отцом гораздо раньше.
Желание переговорить с сестрой стало практически нестерпимым. Рудольф, не читая, чего за ним прежде не водилось, подписал все нужные бумаги и вышел из кабинета полноправным графом Алексаи. Однако к сестре он направился не сразу, сначала заглянул в отцовскую спальню.
Рудольф с опаской приблизился к камину, склонился над поленницей. Дрова прежние — он хорошо запомнил одно полено по глазку-сучку. Только вот запах исчез. Спальню проветрили, теперь в ней царил аромат горной свежести.
— Вот видишь, никакого яда, — пожурил себя Рудольф, но на всякий случай осмотрел каждое полено.
Сухие, самые обычные — ни следа преступления. Почудилось с дороги!
Тряхнув головой, Рудольф вышел из спальни, пересек лестничную площадку и оказался на женской половине замка. Потянулись нескончаемые гобелены, призванные украсить унылые каменные стены, а заодно защитить от сквозняков. Рудольф хорошо помнил, каковы они на ощупь — по традиции, детскую обустраивали тоже на женской половине. Лет с шести-семи мальчиков и девочек разделяли. К ним ходили разные учителя, они проводили время за разными занятиями, а потом будущие наследники и вовсе покидали отцовский дом, чтобы набраться ума-разума и дисциплины в зависимости от возраста в каком-нибудь пансионе или колледже.
Комната Евгении находилась в самом конце коридора, возле зимнего сада. Напротив нее, по другую сторону внутреннего дворика с розарием, протянулась открытая прогулочная галерея.
Рука Рудольфа замерла возле двери. Стучать или нет? С одной стороны, положено, Евгения женщина, с другой — он ее брат. И Рудольф решил войти без стука.
Он ожидал увидеть Евгению в постели, в полутьме страдающую от недуга, но ее там не оказалось. Непримятое покрывало свидетельствовало, что она и не ложилась. Зато лившееся в окно предзакатное солнце освещало то, чего Рудольф точно не ожидал здесь увидеть.