- Фэр, ты о чем?!
Салинос опустился перед женой на колени и уткнулся в ее живот, обняв за талию:
- Милая, прости меня дурака. Но я изменил тебе с Арабеллой. Не знаю, что на меня нашло, но не смог сдержаться. Если сможешь, прости. Нет, я все пойму. Но я клянусь тебе своей жизнью, что больше этого не повторится.
Пальцы Софьи скользнули в черные кудри, но слова не торопились сходить с языка. Капитан молча ждал ответа, чувствуя, как ставшие свободными брюки неприятно натерли два свежих шрама. Молчание явно затягивалось. Фернандо поднял голову, чтобы взглянуть в зеленые глаза, под которыми легли черные круги:
- Если хочешь, прямо сейчас внесем в бортовой журнал запись о расторжении брака. Забирай катер и возвращайся домой. Только Мигеля увези с собой. Я не буду претендовать ни на дом, ни на деньги, - голос был каким-то глухим и чужим.
Софья заставила мужу подняться на ноги и положила голову на его плечо:
- Если бы я хотела вернуться, то давно бы смоталась отсюда. Поверь, с катером я управлюсь. И времени у меня было хоть отбавляй.
Фернандо поставил палец под подбородок жены и заставил смотреть прямо в глаза. Софья и не думала отводить взгляд. Она снова стала тонуть в карих глазах капитана:
- У меня нет ни сил, ни желания ворошить всякие непотребности. Я рада, что ты все осознал и понял. Больше мы не возвращаемся к этой теме. Договорились?
Капитан молча кивнул и наклонился к губам жены. Окружающая обстановка начала исчезать за щитом их чувств. Но Софья отстранилась и лукаво улыбнулась:
- Ты завтракать не передумал?
- Нет, - капитан, смеясь, крепко обнял супругу. - Только хочу сначала татушку на шрамы сделать. Штаны трут, не комфортно.
- Что, решил переплюнуть Тэд, - Софья прищурилась, глядя на Салиноса.
- В смысле?!
- У него только в полпуза картинка, а тебе побольше придется рисовать. Хорошо еще, что после меня и Нины следов не осталось.
- Понравилось в моей требухе ковыряться, озорница? - Капитан развернул жену спиной к себе и легонько куснул за ухо.
- Я бы предпочла никогда не видеть, какой ты изнутри, а всегда любить и обнимать целого и невредимого, - нахмурилась Софья.
Но руки мужа, крепко сжимавшие в объятиях, несли умиротворение в душу. Фернандо зарылся лицом в густые каштановые локоны бортового врача:
- Прости меня дурака, пожалуйста! Заяц, прости!