— Так фрейлина жива?
Начальник неуверенно кивнул, как будто сам в этом сомневался.
— Кого-то еще нашли вместе с ней? — с нажимом спросил принц и снял с рук перчатки.
Взгляд начальника заставы скользнул по меткам силы на его кистях и тут же уплыл в сторону.
— Только ее. Больше никого, — произнес тихо.
— Где выжившая? Я хочу немедленно с ней поговорить! — с воодушевлением приказал Ордерион.
— Тут такая проблема, — пробурчал начальник и вжал голову в плечи. — Она пропала.
Принц смотрел на него, как на полоумного. Собственно, таким тот, очевидно, и был, раз умудрился потерять единственного выжившего свидетеля.
— И куда же фрейлина делась с охраняемой заставы? — тихо и вкрадчиво спросил Ордерион.
— Да еще с утра она была на месте! — начал оправдываться начальник. — Разве кто мог предположить, что в обед ее комната окажется пуста?
— Н-да… — протянул Ордерион, понимая, что толку от этого вояки и его людей никакого.
Даже охрану к двери фрейлины не додумались поставить. О выживших после нападения нечисти Ордерион еще не слыхал. Зато после грабежей в лесах случайные свидетели периодически появлялись и помогали напасть на след разбойников. Или же собирали отряды и вели их прямо к разбойникам в руки, чтобы потом с родственников стребовать выкуп…
— Вы наверняка устали с дороги…
Голос начальника вывел Ордериона из размышлений.
— До заката не больше получаса, — перебил его принц и подал знак своим людям осмотреть периметр. — Почему сигнальные костры у кромки леса еще не горят?
— Мы только собирались… — попытался оправдаться начальник.
— Или вы нечисти не боитесь, — Ордерион прищурился, — или слишком расслабились вдали от тех, кто вам платит. Костры зажигаются за час до заката не просто так. Сумерки — смутное время, и наш враг, кем бы он ни был, начинает им овладевать.
— Простите, сейчас мы все зажжем. — Начальник зыркнул на своего помощника — такого же пожилого вояку с пузом, раздавленным ремнем, — и указал на самый большой каменный дом из двадцати, находящихся здесь.
Ордерион подумал, что у Инайи с королевством Турем слишком теплые отношения, раз воины, охраняющие границы, позволяют себе такую распущенность.
О том, что еще они себе позволяют, Ордерион узнал, как только попал в таверну, куда его повел начальник. В зале на десять столов он насчитал двенадцать распутниц, стоящих у стойки трактирщика в ряд и размахивающих дешевыми веерами у напудренных лиц. Самой юной из них на вид было лет двадцать, но продажные девы всегда выглядели старше, так как довольно быстро «сгорали» на вредной работе.