- Ты же знаешь,- заступилась жена за сына,- его подставили, вместо куриц специально обглодышей нарисовали.
- А сам он посмотреть картинку перед печатью не мог? Весь город увешали его ободранными синими цыплятами с тремя перьями вместо хвоста, до сих пор называют его рекламу «неделей смеха». От большой работы с головой в больницу загремел или всем агентством кутили в ресторане? Давай дальше.- Роман Игнатьевич даже остановился на середине кабинета.- Простым архитектором после института не захотел работать. В самое престижное архитектурное бюро просился,- продолжал перечислять Роман Игнатьевич промахи сына, давно повисшие на его сердце железными цепями,- зиму проработал и что с архитектурничал? Дом-гриб на центральной площади города придумал? А законы градостроительства написаны не для него? Среди девятиэтажек сто двадцать восемь этажей решил отгрохать? Он подумал, кто из наших обывателей пойдет жить на сто двадцать восьмой этаж, да еще со стеклянным полом? Ты представляешь такое? Встаешь утром с постели, а под тобой машины ездят, как по пропасти? Может, в Китае так живут, но не в нашей России, да еще в глубинке? Заказчики-китайцы сначала две недели смеялись, а потом судом грозились, так как ни одна строительная компания России не согласилась построить такой груздь. Я полгода заминал его новаторское предложение, а он еще и свою правоту отстаивал. Видите ли, обидели в его душе великого Растрелли.
- Опять мимо, - Нина Петровна успела вставить словечко,- эти китайцы сначала улыбались, а потом вывернулись. Левочка не виноват, что у него в институте не преподавали китайский язык, и он не понял, что китаезы бормочут про меж себя. А в расчетах балконов строчки совместились и формулы сбились.
- В том то и дело, - Роман Игнатьевич даже руками всплеснул, - твоему сыночку со сверхспособностями, нельзя даже балконы проектировать, не то, что дома-грибы. Конфуз мирового масштаба и наш сыночек в центре! Про юридическую фирму напомнить, как он хвастался хваткой сыщика? И что? С его ответом на жалобу та бабулька к губернатору ходила, я сколько сраму пережил, сам хотел уходить с поста. Хватит с меня его выкрутасов, сыт по горло.
- И что делать? – голос жены дрожал в трубке.
- Не знаю,- Роман Игнатьевич, по привычке засунул правую руку в карман брюк, - я думаю, Нина, думаю. Поверь, день и ночь думаю, куда пристроить твоего дражайшего сыночка и моего балбеса, чтобы он приносил пользу людям, и мне не приходилось за него краснеть.- На столе зазвенел телефон, и Роман Игнатьевич вздохнул облегченно, - все, Нина, мне работать надо, дома поговорим.