Лина чувствовала, как внутри поднимается почти радостное, освобождающее от напряжения ощущение – нечто, близкое к эйфории. И она продолжала спускаться, целеустремлённо, спокойно, с внутренней радостью.
Платье совершенно не подходило для подобных прогулок, но переодеться во что-либо более удобное было невозможно. Любая смена гардероба сразу привлекла бы ненужное внимание, а Атамас в последнее время стал особенно подозрителен и нервозен, словно улавливал её намерения без слов, читал мысли и видел насквозь. Именно поэтому у неё отобрали личный портальный артефакт, сославшись на необходимость ремонта и модернизации.
Покинуть княжескую резиденцию под предлогом прогулки или желания пройтись по лавкам не представлялось возможным. Стоило бы ей озвучить подобное, как к ней немедленно приставили бы человек двадцать охраны, и непременно в сопровождение увязались бы несколько дан из свиты. А значит, ни о каком посещении места раскопок не могло быть и речи. Более того, вся эта сопровождающая процессия не принесла бы того душевного покоя и тонкого, почти неуловимого ощущения, которое Лина сейчас тщетно искала.
Атамас запретил ей приближаться к подобным местам, по крайней мере, в течение ближайших нескольких лет. Ни мольбы, ни мягкий шантаж, ни даже намёки на истерики не производили на него никакого впечатления. Лина это понимала. Она помнила, с чем связано это требование, и осознавала, что он заботится о её безопасности. Но сегодня замок покинет не княгиня Лина, а Нарина Кэми. Всего лишь нужно будет переодеться в спрятанный в саду комплект одежды, изменить внешность, сделать облик более блеклым, менее заметным – и тогда всё получится. Получится покинуть замок в потоке служек, раствориться в толпе людей... Всего два часа свободы… немного воздуха, немного песка… немного себя прежней.
Лина, страстно увлечённая историей, прожившая в прошлом пять лет в полевых условиях и инкогнито участвовавшая в экспедициях, остро ощущала сейчас нехватку этой стороны её мира. Ей не хватало не столько самой работы, сколько прикосновения к тайнам. Манускрипты, запах древней пыли, потрескавшаяся керамика, полуразрушенные стены, скрытые под слоями земли, – всё это пробуждало в ней живое и подлинное чувство радости. Конечно, она могла бы осматривать находки в запасниках, перелистывать каталоги и рассматривать предметы, доставленные с мест раскопок. Но это было не то. Только когда ты сам находишь, касаешься, поднимаешь вещь, ещё не очищенную, покрытую землёй, только тогда приходит понимание и ощущение сопричастности ко всему этому.