Дирк, «старший из старших», как я шутила про себя, служил в имении дольше всех. Он жил в ближайшей деревне, в добротном каменном доме под черепичной крышей, что могли себе позволить далеко не все крестьяне. Его семья была большой: он растил семерых детей – троих сыновей и четырех дочерей. Свадьбы старшим дочерям собирался играть уже на следующий год, давая за ними, за каждой, богатое приданое – корову, сундук с бельем и утварью, что было делом чести и предметом его гордости.
Как и остальные слуги, Дирк был под магической клятвой верности. Эта клятва, наложенная на него в день, когда он впервые переступил порог нашего имения, ощущавшаяся как легкий холодок в момент заклинания, делала его преданным и надежным. И ему я могла доверять целиком и полностью. Даже при желании он не имел возможности навредить ни имению, ни мне, его хозяйке.
- Что с остальным? Кузни, мельница, конюшня, овчарня, орудия труда, мои и крестьян? - уточнила я, стараясь не упустить ни одной детали, мой взгляд скользнул по лежащему передо мной списку владений. – Нужны какие-то вложения? Покупки?
Дирк прикрыл глаза, будто мысленно обходил хозяйство, двор за двором, постройку за постройкой. Его рука, грубая от работы, с потрескавшимися ногтями, потянулась к глиняному кувшину с прохладной ключевой водой на столе, но так и не коснулась его, опустившись обратно на колено.
– Дык, как сказать. Вроде бы и не особо нужны, – задумчиво произнес он, потирая подбородок, где щетина серебрилась, как иней на скошенной траве. – И плуг ваш, и соха-яловка, и борона зубчатая, да и остальное, вроде, в рабочем состоянии. – Он провел ладонью по воздуху, словно гладил упряжь, чувствуя под пальцами воображаемую кожу и железо. – У вас. У крестьян, в зависимости от подворья. За всех не скажу. Но в основном рабочее.
Он сделал паузу, как будто собирался с мыслями, и продолжил, глядя куда-то в пространство над моим плечом.
– Мельник трудится исправно, камни точит. У него всегда есть свежая мука, мелкого и крупного помола, – Дирк кивнул в сторону, будто за стенами действительно грохотали жернова, перемалывающие зерно. – Кузнецы только, все трое, и замковый, и оба деревенских, просят новые молоты, тяжеленные. Старые, вишь, треснули по наковальням. Конюх твердит, что лошади здоровы, гривы расчесаны, копыта чисты. Карета тоже готова к поездкам, оси смазаны. С овчарней разве только… Овцы чем-то болеют, лекарь им нужен, срочно. Шерсть клочьями лезет, глаза мутные, стоят понуро. Вчера двоих забили, чтобы не мучились и других не заражали.