Успокоившись, я решила, что надо позавтракать, да и делами заняться. Трава сама себя не скосит. А, как говорится, коси коса, пока роса.
ГЛАВА 3. Картошечка
На завтрак я себе пожарила яичницу с салом, немного черного хлеба еще осталось. Честно оставив один кусок Ларе, второй я съела сама. Как же это было вкусно! Ван-Ван бодро похрустел кормом, вылакал почти всю воду из миски, а потом снова попросился на улицу. Я заварила себе пакетик чая со вкусом банана и тоже вышла, села на лавочке, любуясь окружающим миром. Было так свежо и благостно, как бывает только на рассвете. Солнце показалось над горизонтом почти полностью, и было уже совсем светло. Светлые лучи пронизывали кусты и кроны деревьев, мир казался волшебным и немного ненастоящим.
Допив совершенно гадостный чай, я из ночнушки переоделась в рабочее, и отправилась выкашивать огород. Докосив до душевой кабинки, притащила к ней лестницу, вскарабкалась наверх, проверила цел ли бак, потом вытащила из сарая садовый шланг, прикрепила к крану, да закинула конец в бак, пусть наливается, а то мыться и в самом деле где-то надо. К вечеру вода должна нагреться. И дальше пошла косить.
В процессе останавливалась у кустов и деревьев, проверяя, как они перезимовали, есть ли какие-то завязи. Обнаружила приятный сюрприз — жимолость уже созрела и радовала усыпанными синими ягодами ветвями. Надо будет собрать, когда все просохнет. На яблонях завязей было не очень много, наверное, попали под заморозки, зато вредителей хватало. Было немного вишен. А вот сливы в этом году даже, кажется, не цвели. Красовалась букетами белых цветов ежевика, более скромно цвела малина. Эту бы пролить надо, она воду любит. Хотя кто ее не любит. Красная и черная смородины радовали обильной завязью.
А вот клубника и земляника перезимовали плохо, часть ягодника вымерзла и погибла, но что-то все же осталось, будет чем полакомиться. Ну и ладно, варенье в подвале еще с прошлого года стоит, да и позапрошлого. Тетя Гала говорила, что в лесу земляника пошла, а вот моя только отцветала, как и клубника.
Я успела покосить и на огороде, и за калиткой, налить бак летнего душа, даже подергать крупные сорняки на пустых пока грядках, и только тогда вернулась к дому. Ноги уже гудели, руки и плечи ломило, спина отваливалась.
Ван-Ван лежал на крыльце вывалив язык. Сверху пес по-прежнему был цвета апельсина, а ниже, там где шерсть намокла от росы, а потом пропылилась, когда этот поросенок катался по грядкам, стала серой. Увидев мое выражение лица, пес задом-задом заполз под скамейку. Я хотела извлечь его оттуда и вымыть, чтобы неповадно было, но тут из дома вышла Лара.