Боги в совершенстве владели языком табирианцев, но своему языку низших они не учили. Их божественный язык принадлежал только им и никому более. И это тоже был строгий закон уже для них самих. Но и здесь я выбивалась из общих правил и законов – опять заслуга была со стороны моего отца: он нарушил не один закон. Я понимала и могла изъясняться на их божественном языке. Этому научила меня бабушка, а её – моя мама. Я даже могла написать одну короткую фразу, значение которой, к сожалению, не знала. Но я видела, как бережно в песке выводит её бабушка. А на мои вопросы относительно того, что значит фраза, она лишь отмахивалась, что так писала моя мама.
Мужчина, стоящий напротив, ещё раз тяжело вздохнул, выдёргивая меня из раздумий. А после произнёс спокойным, глубоким и бархатистым голосом уже на языке табирианцев:
– Открой глаза и посмотри на меня.
От его красивого мужского голоса холод прошёлся по коже. Как мне открыть перед ним глаза?
– Послушай, я не хочу причинять тебе боль. Но я хочу заглянуть в твои настоящие глаза, а значит, ты всё равно посмотришь на меня. Поэтому ещё раз прошу: открой глаза, – последнее сказал он твёрже.
Теперь уже вздохнула я, глубоко с надрывом от отчаяния. Незачем оттягивать неизбежное. Если этот мужчина сказал, что их увидит, значит, именно так и будет. Он ведь может и силой раскрыть мне веки.
Ну уж нет! Перед ним мне надо показать себя настоящей принцессой – той, кем я родилась! Той, кем являюсь по праву!
Я распахиваю веки и уверенно смотрю в синеву его больших и красивых божественных глаз. В них промелькнуло мимолётное изумление, но лицо мужчины тут же приняло невозмутимый вид. Несколько долгих ударов сердца мы смотрели друг другу глаза в глаза.
– Закрой, – произнёс он и я подчинилась.
Вокруг стояла полная тишина, ни звука. Лишь сердце отбивало удары, отдавая болезненной пульсацией прямо в уши. Я боялась пошевелиться, всё ещё храня призрачную надежду, что меня оставят в покое.
Но вдруг я почувствовала тепло от ладони в области шеи, когда мои волосы перекинули за спину, а следом холод от металла и тихий скрежет. Я распахнула веки, с отчаянием смотря в небесно-синие глаза, чей взор серьёзен и непоколебим.
На моей шее сомкнулся металлический рабский ошейник. Его невозможно снять. Это подвластно сделать только лишь надевшему его. Такие ошейники, явно показывающие статус низшего по отношению к своему хозяину, используют только боги для своих невольников. С таким ни сбежать, ни спрятаться – найдут. Да ещё и в мучениях будешь корчиться у ног хозяина, если он пожелает наказать сбежавшего через этот ошейник.