Комната за дверью оказалась маленькой, но чистой. Высокая постель с пышной периной пристроилась изножьем к задней стенке печи. В углу старый сундук, перед ним квадратный стол, аккурат под единственным окном, по другую сторону его — табурет столь же тяжёлый и массивный, как остальная мебель. Позади него в углу притулился почти пустой основательный шкаф — не то книжный, не то посудный, что поставишь — то и будет. На стенах всё те же шкуры, но как будто более свежие, чистые. Здесь, в отличие от большой комнаты, кто-то даже попытался создать уют: постелил у кровати пёстрый половичок, положил на сундук не только шкуру, но и небольшой коврик в тон к половику, украсил стол вязаной салфеткой, а окно — занавесками в мелкий цветочек.
Только оценить эти старания пока было некому. Бересклет с горем пополам застелила постель чистым — действительно чистым, даже слегка накрахмаленным и пахнущим неведомыми травами бельём, и утонула в пышной перине, укрывшись толстым и невесомым пуховым одеялом. Она ещё успела подумать, что одно неоспоримое достоинство у этого дома есть: он не качается. А после провалилась в глубокий сон.