Нить кокетливо поманила хвостом, а затем снова вильнула и растворилась в воздухе. Тимур потёр глаза, кое-как выбрался из-под пледа и сел.
Сил на это простое действие потребовалось неожиданно много. Тело не слушалось, руки казались свинцовыми, голова — чугунной. Или наоборот? Что вообще тяжелее? Людвиг бы сказал точно, но Людвиг…
В голове что-то щёлкнуло, будто провернулась шестерня старинных часов. Красивых, огромных, как те, в Праге, на которых каждый час двигаются фигурки и скелет трясёт колокольчиком, напоминая, что никто не вечен.
Стрелки замерли на отметке «07:05 — Смерть», тревожно зазвенел колокольчик, комната медленно поплыла вокруг своей оси. Вокруг Тимура. А потом изо всех углов, изо всех щелей хлынула темнота.
Эфемерная мебель растворилась в ней быстрее, чем кусочек льда в стакане горячего кофе. Стены и пол вовсе исчезли, как будто Тимур вместо собственной квартиры оказался вдруг в открытом космосе. Кажется, только там можно увидеть такое густое небо, испещрённое огоньками звёзд.
Да, это совершенно точно был космос — холодный, пустынный, но по-своему прекрасный.
Тимур задыхался в этой чуждой красоте и с каждым тяжёлым, натужным вдохом всё явственнее чувствовал, как в груди разверзается огромная, голодная чёрная дыра.
А от ног его расстилался млечный путь — и звал, звал вперёд, в межзвёздную даль, к огромному золотому пятну. Пятно рябило, искрило и манило протуберанцами. Пятно казалось тёплым и живым. Как солнце.
«Хьюстон, у нас проблемы», — подумал Тимур.
И ещё подумал: «Лучше сгореть, чем замёрзнуть».
И осторожно двинулся вперёд.
Поначалу ноги тонули в темноте и в скрывающейся под ней пустоте, но с каждым шагом мир становился всё устойчивее, а голос, доносящийся из недр золотого пятна, — всё чётче.
И Тимур шёл на голос, тянулся к нему и думал только об одном: хватит ли этого тепла и света, чтобы хоть ненадолго заткнуть дыру внутри? Или эта ненасытная тварь окажется сильнее и поглотит всё вокруг? Или, может быть, лучше не рисковать и, пока не поздно, уничтожить её самому — вместе с собой? Наверняка это не так сложно и уж точно не так больно, как носить её всю жизнь, и…
Додумать мысль у Тимура не получилось, потому что он уткнулся в стену.
Стена на ощупь оказалась совершенно обычной, не космической — шершавой, крашеной и прохладной. Пятно света тоже втянуло протуберанцы и из расплывчатого превратилось в прямоугольное.