Повинуясь гневному окрику, желая оправдаться перед хозяевами, я вскочила на ноги и буквально вылетела из клетки, полной огня, хлопая глазами и придумывая, что сказать в свое оправдание. Вылететь – вылетела, и увидела вытаращенные глаза обоих стариков и их открытые рты.
– Ты, ты…, – заикаясь, выговорила тетка Морга.
– Вот оно, значит, как…, – задумчиво проговорил дядька Досель, – с таким, значит, вывертом...
Потом, мы, конечно, быстро уехали с опасного места. Несчастная усталая лошадь скакала всю оставшуюся ночь на пределе сил. Притихшие хозяева, молча, сидели в кибитке, время от времени бросая на меня задумчивые взгляды. Привязанная цепью гаяла, так же, молча, бежала следом.
А потом дядька Досель попросил меня помочь ему с дрессурой Берты – он вознамерился заставить ее прыгать через горящий обруч. С этого самого дня у нас в выступления прочно вошли трюки с огнем.
Гаяла, после той памятной ночи, стала шелковой и, хотя огонь не любила и боялась, все равно послушно прыгала через него, а я ввела в свои выступления новый трюк – стала прыгать через горящее кольцо на огнеупорной проволоке, привязанной ниже каната.
Первую половину выступления я делала различные трюки на канате высоко над головами людей, потом перебиралась ниже на проволоку, брала в руку кольцо с зажженным огнем, и прыгала через него, как это делали с обычным обручем дворовые девчонки. И теперь уже вся публика была нашей.
Сегодня я выложилась на все сто, и, видя довольную физиономию тетки Морги, ушла в кибитку переодеваться в самом хорошем расположении духа. Я была уверена, что сегодня вечером меня ждет достойная награда в виде сытного ужина и любимых мною сладостей.
Переодевшись и умывшись, принялась искать глазами тетку Моргу. Когда уже мы пойдем в трактир? Мои кишки отчаянно урчали, требуя еды.
Наконец, я нашла ее взглядом. Она стояла недалеко от одного из шестов, забыв, что его нужно разобрать и мо?лча слушала какого-то мужика.
Мужик был здоровенным, квадратным, дорого одетым, его лицо рассекало множество шрамов. Говорил он спокойно, сузив глаза и сложив руки на груди. А тетка слушала.
Выражение ее лица было странным – сосредоточенным и очень-очень серьезным. Не похоже, что он ее ругает. Если бы ругал, то тетка Морга не осталась бы в долгу – она никому не позволяла взять у нее верх в словесных баталиях. Сейчас же она молчала, что само по себе – ни в какие ворота.