— Он свою жену угробил! — я обнаружила, что безумно запыхалась да и устала. — Загнал и замордовал так, что у нее выкидыш случился! Пусть попробует на своей шкуре, каково это!
Начали собирать люди, привлеченные шумом.
— Ах вот оно что! — Фрол вернул себе присутствие духа и сам вернулся, подбоченился. — Да кем ты себя возомнила? Да я на тебя найду управу! Да я сына у тебя отберу после такого! Где эта немощь ледащая?! Притворяется поди! Я ей сейчас живо разума вставлю!
— Я сейчас тебе разума вставлю! — у Фрола во дворе тоже была поленница. И поленья в ней были крупные, кое-как расколотые. Я с трудом подняла одно. Но Фрол от страха этого не заметил.
— Держите полоумную! — с воплем он отбежал на приличное расстояние.
Прибежал Гавр, за которым кто-то явно успел сходить.
— Что тут? Сонюшка? Что происходит?
— Уйми свою бешеную! — заорал Фрол издалека.
Я подняла полено повыше, переложила, на сгиб локтя, как младенца. Тут вспомнила о том младенце, что уже не родится. И начала высказывать все, что думаю. Люди подхватили, началось стихийное собрание. Фролу разрешили все-таки обуться и одеться, пока он не околел от холода.
Говорили все, Фрол пытался переорать всех. Я тоже не удержалась:
— Ты вообще головой думал?! Беременную женщину заставлять таскать ведра! И упрекать, что она не полные ведра таскает! А если она не только ребенка потеряет, а и сама умрет?!
Бабы согласно со мной зароптали.
Фрол подбоченился, чувствуя себя в своем праве.
— Что ж за баба такая негодная, что даже ведерочку до дома не может донести? Я ее что, зря кормлю-пою? Еще неизвестно, что там с ней сейчас этот дохтур делает! Может, разложил и пользует!
— Ты что несешь?! Женщина только что ребенка потеряла!
У меня снова подгорело, да так, что кровавая пелена застлала глаза, и я с воем кинулась на Фрола, занеся над головой полено, которое до этого момента просто с трудом подняла.
Меня перехватил Фома. Полено отнял, поднял, прижимая руки к туловищу.
— Будет-будет, — загудел мне в ухо. — Убьешь еще дурака этого.
Но я все не могла угомониться, брыкалась и пиналась, стараясь вырваться. Отбежавший подальше Фрол грозил мне полицией и всяческими карами. Меня унесли с Фролова двора и заперли в каком-то сарае. Было темно, что находится вокруг, я не видела. С трудом нашла местечко, где можно сесть, села и заплакала, сначала тихо, потом зарыдала в голос. Оплакивала я не только несчастную Красу, потерявшую ребенка, и возможно здоровье, но и себя, то, как со мной поступил Алекс, то, что, поведись я на красивую мордашку Париса и его сладкие слова, могла быть на месте Красы. Меня бы не били физически, хотя кто знает, какие там графья практикуют наказания для жен, но, подозреваю, очень быстро уничтожили бы морально.