Я рассмеялась вслух.
— Вот. Всё не зря. Я хотя бы больше не буду ходить с чёртовым кустом между ног.
Потом я встала. Медленно. Как после боевого поля. Пошла к зеркалу — и увидела её.
Себя.
С опухшими глазами. Со следами помады, размазанной по щеке. С царапинами от ногтей на шее.
Я провела пальцем по коже.
— Красиво, — прошептала я. — Как дорогая вещь после распродажи.
И вдруг — мысль. Ужасная.
А что, если он узнает? Ректор. Если кто-то скажет ему, что я согласилась на анал с преподавателем?
А если он…?
Я замерла.
— Нет.
Он не узнает. Никогда.
Я вытерла слёзы. Встала. Взяла в руки телефон и открыла камеру.
Посмотрела на себя.
— Улыбнись, Амарелла. Ты ещё в игре. И эта игра только началась.
ГЛАВА 2
— От тебя несёт… — Пудилла прищурилась, поводя носом в воздухе. — Дороговизной. Проституцией. И даже, прости Костяную Мать, уважением.
— Спасибо, — буркнула я, отпивая карамельный латте с кристалловой пылью. — Это были дорогие духи.
— Нет, — фыркнула подруга-некромантка. — Это не духи. Это… аура. Как будто ты вчера согласилась на что-то, на что долго не соглашалась. Что-то… анальное?
Я поперхнулась.
Она понимающе ухмыльнулась и откусила маффин.
— Знала! Я тебя знаю, Амарелла Востерштейн. Ты слишком тщательно сегодня уложила волосы. А у тебя есть два стиля: "я бедная, но гордая" и "я дорогая, но грязная". Сегодня — второй.
— Ты преувеличиваешь.
— Может быть. Но только не в этом случае.
Она наклонилась ко мне, понижая голос:
— Надеюсь, ты взяла не меньше семи тысяч. За чёрный ход — должно быть дорого. Рынок требует.
Я покраснела. Но в груди всё равно тепло защемило. Гордость. Позор. Щемящая смесь, от которой слёзы и смех борются за выход.
— Слушай, — пробормотала я. — Ты же не расскажешь никому?
Пудилла скривилась, глядя в сторону.
— Только если мне самой не придётся продаваться ради новой косметики.
И мы рассмеялись.
— А ещё... — Она снова наклонилась ко мне, — Ты заметила, кто тут?
Я повернула голову — И сердце ёкнуло.
Лилиана фон Вальден.
Белая, как всегда. Идеальная, как всегда. Беспощадная, как всегда — но в этот раз с другим лицом. С лицом тишины. С безмолвной, ледяной маской, как у статуи на фамильной гробнице. Она прошла мимо, даже не глянув в нашу сторону. Но все остальные смотрели. На неё. Потом — на меня. И снова на неё.
После той дуэли Лилиана исчезла с радаров. Не подходила. Не говорила. Не травила. Просто… испарилась.