Он сидел за своим столом, не поднимая взгляда. Писал что-то, водя пером по пергаменту, как будто я была просто шумом на фоне. Пятно. Случайностью. Вещью, которая пришла вовремя.
Я сделала шаг вперёд. Потом ещё. Туфли слегка скользнули по ковру. Губы дрожали, но я сдержалась. Я должна была быть сильной. Я должна была быть красивой, желанной, идеальной — ради него.
Он не поднимал головы.
Прошла вечность, прежде чем он наконец отложил перо. Сложил руки. Поднял на меня глаза. Холодные. Стальные. Безжалостные. Как всегда.
— Ты опоздала, — сказал он тихо.
Я сглотнула.
— Простите, ректор… я…
— Разденься, — перебил он.
Никаких вопросов. Никаких ласковых слов. Ни капли тепла. Только приказ. Так, как будто я — не человек. А собственность.
И всё же… сердце подпрыгнуло, как у дурочки. Пальцы дрожали, но я начала расстёгивать пуговицы. Одна за другой.
На мне был новый комплект белья — кружевной, черный, тонкий, как дыхание. Я купила его вчера на последние кристаллы.
Сегодня я была не для клиентов.
Сегодня я была для него.
Я сняла платье, уронив его на пол. Осталась в белье. Он встал. Подошёл. Его пальцы обхватили мою шею. Нежно. Почти ласково. Но с той самой силой, что не позволяла забыться: я — его.
Он наклонился. Губы скользнули по уху. Голос — обволакивающий, низкий, хищный:
— Слышал, ты теперь берёшь по шесть за задницу. Надеюсь, я получу товар получше, чем тот профессор из лекционной.
Я вскрикнула от стыда. Щёки вспыхнули.
— Я… я… — начала было лепетать я.
Он не дал мне закончить. Его рука резко сжалась на моём затылке, заставляя запрокинуть голову. Он впился губами в шею — горячо, грубо, жадно, так, что я задрожала.
— Заткнись, — прошептал он. — Если я захочу услышать твоё мнение, я его из тебя выбью.
И я… покорно кивнула. Потому что именно этого ждала.
Он не смотрел мне в глаза. Его пальцы скользнули вниз по моей шее, вдоль ключиц, в ложбинку между грудями — будто он открывал давно знакомую книгу, страницы которой запомнил наизусть, но всё равно перечитывал с особым наслаждением. Он не торопился — наоборот, двигался медленно, с ленивой жестокостью, давая мне время прочувствовать каждое прикосновение, каждый холодок, бегущий по коже от одного лишь его взгляда.
— И всё же, — выдохнул он, обводя кончиком пальца кружево на моём лифчике, — как забавно: ты изо всех сил строишь из себя товар класса люкс, но в душе… ты такая же дешёвая, как и раньше. Такая же мокрая и послушная, как в ту первую ночь, когда пришла ко мне, дрожа от страха и возбуждения.