- А сколько ему давали врачи? Два месяца, верно? Так что… верьте. Я держу своё слово. И от вас-то на сей раз не потребуется ничего, кроме того, что вы сами собирались сделать.
Щёлкнул изящный замочек, закрывая сумочку.
- Проводите? – кокетливо поинтересовалась она, превращаясь в почти обычную женщину.
Разве что красивую.
- Безусловно, - всё же он был и политиком, а потому умел держать лицо, как и эмоции, под контролем. – Буду рад помочь столь очаровательной даме…
- Кстати, мне понадобится поставка.
- Так рано?
- Увы… к любым зельям, сколь вы заметили, наступает привыкание.
- Это будет… сложно.
- Почему?
- К сожалению, с одним моим… поставщиком произошёл… как бы это выразиться… несчастный случай. Со всей его командой. И не только с ней. Я слишком поздно узнал о несчастье, и не смог помочь. Полиция влезла довольно глубоко, и моё вмешательство было бы воспринято вполне определённым образом. Товар пришлось скидывать, да и в целом перестраивать всю схему.
- И как долго?
- Пока не рискну строить предположения. Неделя или две. Всё же найти кого-то в достаточной мере толкового, а ещё и надёжного… не мне вам рассказывать. Но я передам заказ… сколько?
- Две. Лучше три. Не старше шестнадцати. Но, пожалуйста, доставку организуйте сами. И поспешите. Всё-таки появление морщин проще предотвратить, чем потом с ними бороться.
Глава 4 Когда служба и опасна, и трудна
Все великие люди были счастливы без денег. Писателю Толстому из-за бедности пришлось продать титул графа, и даже это не помешало ему быть счастливым. Он много работал в огороде и воспитал много деревенских детей.
Суровые будни бедных писателей
- Лежишь? – поинтересовался сосед, садясь в кровати. И потянулся так, смачно.
- Лежу, - откликнулся Наум Егорович, испытывая острое чувство зависти.
- А чего лежишь?
- Так смотрят же ж, - Наум Егорович покосился на камеру, и сосед повернулся к ней.
- А… можешь не волноваться. Ничего-то они не увидят.
Он подавил зевок и снова потянулся.
- А хорошие у них зелья, забористые…
Главное, голос его показался смутно знакомым.
- Ты кто? – Наум Егорович приподнялся, готовый в любой момент притвориться спящим. Лежать, опираясь на локоть, было неудобно. Кровать скрипела, провисала, зато вот дверь была под контролем.
Но ни Пётр, ни кто иной, входить не спешил.
- Женька, - сказал сосед, протягивая руку. – А тебя, служивый, как звать?