А вот паутинка оказалась неуклюжей, неровной, с провисами и прорехами, да и уложена кое-как. Раздосадовано прицокнув языком на того, кто устроил это безобразие, Северина стряхнула его с пинцета на пол, где паутинка развеялась дымом, и принялась выплетать новую.
Во множестве бытовых устройств использовались подобные схемы — для каждого, конечно, своего типа, — и дело с ними иметь приходилось постоянно. Чтобы не тратить лишнее время, Северина ещё во время учёбы обзавелась основами под самые распространённые. Размеченные дощечки с набитыми в строгом порядке гвоздями — куда уж проще! Это под что-то новое и трудное надо кумекать и на макетной доске расчерчивать, а тут — ширпотреб.
Нитку Северина брала льняную, хорошую, тонкую. Для дела неважно какую, а ей нравилось работать с чистым льном — рукам приятно. Ловкие пальцы двигались сноровисто, узелок ложился к узелку, ниточка к ниточке под тихое, напевное, бездумное: «Покажи мне поле, покажи мне лес, покажи побольше всяческих чудес»… Неважна складность, мотив неважен, важно — заговорить на правильное дело. Ученики пользовались затверженными наизусть присказками, а Северине никогда не давалась зубрёжка — но нравилось её дело.
Каждый круг паутинки, замыкаясь, начинал блёкло светиться, делался прозрачным и невесомым — дюжина кругов на дюжине ниток. Когда затянулся последний узелок, нити сверкнули — и паутинка ослабла, соскользнув с гвоздей и повиснув над дощечкой. А дальше уже и вовсе дело техники: подцепить за серединку, по одной прижать основные нити к камню…
— Сенька! Бросай свои шурешки, к царю зовут!
— Подождёт твой царь, — отмахнулась Северина, даже не вздрогнув. Братец ступал легко и тихо, но не ему к ней подкрадываться незаметно: приближение родной крови девушка почуяла ещё тогда, когда он на двор шагнул. — Царь твой мне сам повелел сгинуть с глаз долой, вот пусть и расхлёбывает.
Северьян осторожно присел на свободный стул в стороне, у двери светёлки. Знал, что сунешься не вовремя под руку — можно и клещами по голове огрести, если что вдруг сорвётся. Проверено. Увернуться-то он увернётся, но зачем сестру расстраивать?
— Сень, ну ты что! Царь же. И он с тобой мириться хочет.
— За Елисея не пойду! — отрезала она, не прерывая возни с паутинкой, и бросила на брата сердитый взгляд.